Библиотека и архив семьи Альведо размещались в сухом подвале под дворцом. Несколько столетий книги и свитки, написанные по-арабски, на иврите и латыни ожидали прикосновения человеческой руки. Это запечатанное подземелье и было тайной рекой времени, и дон Рауль с головой окунулся в ее волны.
В его обязанности входила систематизация архива, составление перечней и реставрация документов.
По вечерам в залах библиотеки стоит обманчивая тишина. Прошлое полно голосов: кличи атак и победные фанфары, скрежет сабель и крадущиеся шаги предательства, любовный стон и предсмертный хрип спят под обложками фолиантов, как царственные мертвецы в фамильных склепах, но они не мертвы, они лишь ждут прикосновения мага, который выпустит их на волю. Дон Рауль и был этим магом. Он возвращал к жизни «мертвецов», он будил их своим дыханием, он благоговейно готовил бальзам из пчелиной перги замешанной на жабьей слюне, – древнего и проверенного средства для здоровья старинной бумаги, он накладывал «шины» из картона и шептал едва слышные заклинанья.
Как у большинства магов, у дона Рауля никогда не было семьи, да и откуда ей было взяться, если с юности и до седин его единственной любовью оставались старинные книги и документы, в единой букве которых было больше могущества, чем в деснице короля.
Дон Рауль был по-старомодному честен и втайне страдал, что не оправдывает слишком щедрого жалованья, положенного ему – «простому библиографу» Кордовского университета, в свободное время разбирающего рукописные архивы состоятельных господ. За год он так и не нашел ничего хоть сколько-нибудь примечательного, что послужило бы чести хозяина поместья и дало бы возможность дону Раулю напомнить о себе.
Похожий на высохшую цикаду, он не заканчивал работы, пока последний солнечный луч не уходил за витражную розетку – шестиконечную звезду в обрамлении загадочных символов. Летом это соответствовало восьми часам вечера, зимой пяти с половиной часам по полудни. Сегодня он задержался до звезд. Письмо, найденное им в большом ковчеге для старинных свитков, было написано на тонко выделанной телячьей коже и облито толстым слоем воска. Оно не застало своего давнего адресата и так и осталось нераспечатанным.
Бурый от времени кожаный свиток хранился в отделе торговой переписки и, по всей видимости, принадлежал перу купца: вместо печати была оттиснута древняя монета, и этот оттиск был неоспоримым свидетельством подлинности документа.
