– Это по-каковски будет? – поинтересовался Плюшко.
– Да неважно, главное есть такой Архангел.
– О как! – не то одобрил, не то озадачился Плюшко.
– Архангел, значит, а служишь «темной стороне»… Давно в Грозном?
– С вечера тридцать первого.
– Как выжил?
– Тень в воде не тонет и в огне не горит.
– Так вот ты кто – Тень! Вот только чья?
– Я ничей, сам свой…
– Так не бывает, – попытался улыбнуться Глеб, но на темном, закопченном лице улыбка вышла похожей на оскал.
– Ладно, шутки в сторону; для чеченцев – я фотокор на вольных хлебах, но это только для чеченцев. А для вас я – наблюдатель.
– Международный? – удивился Кореец.
– Скорее межпланетный: кто-то должен приглядывать за всем этим бардаком. Несколько снимков для Космической Коалиции? – Тень сдернул кожух с аппарата и прицелился в Глеба.
– Не дури! – Глеб отвел жадно сверкнувший раструб.
– Зачем пришли в город, пока армия не подошла? – спросил Кореец.
– А вы что, ничего не знаете? – белозубо усмехнулся Тень. – День рождения Паши-Мерседеса. Слыхали про такую дурь? Грозный вроде торта под красной лентой.
– Почему остались у вокзала?
– Встретили ожесточенное кавказское гостеприимство, – уточнил Тень. – Сам видел: женщины и старики вышли с живыми цветами, с хлебом-солью. Елку на вокзальной площади нарядили, шашлыков нажарили для солдатиков. Приготовили, так сказать, теплый прием для воинов-освободителей…
– Да уж… До сих пор дымится, – проворчал Кореец.
– В том-то и дело! Боевики знали о времени ввода войск минута в минуту, и дальше все было по часам. В семь утра Дудаев приезжал, чеченцы зикр танцевали. Пленных на колени бросили и головы…
Тень перевел фотокамеру в режим просмотра, на дисплее вспыхнули кадры казни.
– Мамкам теперь одинаковые сны приснятся, – ахнул Плюшко.
– А я бы на месте чеченцев эти головы министру обороны послал… В подарок… Получите и распишитесь! – пробурчал Кореец.
– Это наша с тобою война, разведчик, – закончил Тень.
Глеб только крепче сжал челюсти. То, что рассказывал этот странный человек, ловкий, умный и абсолютно спокойный, оседало на дне памяти, и даже еще глубже. Эта война, раз начавшись, уже никогда не кончится. Она будет переходить по наследству вместе с формулой крови, и он, Глеб, будет мстить яростно и хладнокровно, пока не превратится в машину смерти или не умрет сам.
Тень знал подземелья назубок. Он уверенно вывел группу к металлической лестнице, ведущей к люку. Крышку вытолкнули наружу и очутились на относительно тихой окраине, километрах в трех от ожидающей их машины.
