– Пропадет мужик, – заметил Глеб, оглянувшись на одинокий ночной костер.
– Сам виноват, мы не тимуровцы его на руках на Богуру тащить, – отрезала Виктория. – Пусть к кордону идет, пока следы видно.
Виктория решительно заткнула за пояс стальной трофей. Эта древняя секира поведет их, как стрелка компаса, и где-то в конце пути Глеб получит ответы на все вопросы.
Лесоруб забрел порубить дубы –
Не нашел обратно пути-судьбы,
И охотник был, и стрелу метал,
Но вернулся к нему металл.
М. Струкова
Мамоныч уже вполне обжился у костра. Светлое, мощное пламя с шумом рвалось в ночное небо.
– В сильном месте огонь высок, – радовался старик. – Так раньше место для церкви выбирали.
Он устроил рогатины и насадил на шомпол куски кабанятины:
– А ну-ка, девушка, принеси-ка валежника, самое женское дело хворост собирать.
Вика зашагала в темень. Глеб пошел за ней – мол, вдвоем больше принесут.
– А зачем тебе на Богуру Вика? – спросил он, едва они остались одни.
– Мне нужно добыть барса самой, понимаешь?
– Не понимаю. Это обряд такой или экзамен?
Вика промолчала.
– Весной в тех краях я видел логово, – припомнил Глеб. – Матку с детенышами. Котята, должно быть, уже выросли…
Близкий грохот потряс горы. Второй взрыв рассыпался долгим ступенчатым эхом, и ущелье ответило злым раскатистым хохотом. Первым опомнился Глеб:
– Мамоныч!
Обгоняя друг друга, они бросились обратно к костру. На месте костра темнела воронка: под кострищем оказалась мина. То ли подарок федералам от чеченцев, то ли наоборот. Терраса была засыпана высоким снегом, и егерь допустил непростительный промах: развел костер на месте старого привала.
Мамоныча отбросило взрывной волной и прокатило по горному скату. Он был еще жив, но на животе, под разорванным в клочья кожухом кровила открытая рана.
– Амба… Кончаюсь, – прохрипел он.
– Жить будешь, не дрейфь! – Глеб наскоро пластал на бинты хлопковый тельник.
С севера ломанул крепкий ледяной ветер, сыпануло белой крупой.
– Вот видишь, и анестезия подоспела, – Глеб крепко перебинтовал живот Мамоныча и обложил комками снега.
– Деньги, деньги дочке передай, – Мамоныч силился достать из нагрудного кармана окровавленный бумажник с деньгами. Одна двоих поднимает… Для них старался, теперь пропадут…
– Сам передашь, – успокоил его Глеб.
– Вроде и не больно уже, – Мамоныч пошевелил рукой, потрогал поверх подмокшей повязки и с удивлением посмотрел на окровавленную ладонь.
Глеб соорудил из стволов и ремней что-то вроде похоронных дрог, привязал к ним Мамоныча и по едва заметной стежке следов поволок к зимовью. Виктория помогала тянуть лямку.
