– Где ты взял топор? – приступила к Косте Виктория.
Костя молчал, до крови прикусив обмороженные губы.
– Так… изменим вопрос… Зачем нес с собою?
– Хотел в раскоп подбросить… Когда-то мы с Колодяжным вели раскопки на Богуре. Помните, он говорил про хазарские находки? Помните? – загорелся надеждой Костя.
– Помню. Что дальше?
– Двадцать лет тему на кафедре морозили, – продолжил Костя. – А теперь все предметы с Богуры объявлены фальшивыми, кроме этого! – Костя смотрел на лабрис, как безумный жрец на святыню. – Я докажу, что клад Богуры – подлинный. Рано или поздно раскопки возобновят, и я, именно я, найду его. Умоляю, отдайте мне лабрис, это честь нашей археологической школы…
– Этот топор был на экспертизе? – спросил Глеб.
– Не был! В том-то все дело! Он был спрятан надежнее, чем в могиле… Но такие реликвии не исчезают, они ждут своего часа, затаившись в лабиринтах времени. Они притворяются спящими, и разбудить их может лишь кровь!
– Поменьше лирики, – прикрикнула Виктория, и Очкарик замолчал, всхлипывая и дергая носом.
– Как славянский боевой топор попал в хазарский клад? – спросил Глеб.
Костя пожал плечами, беспомощно глядя на Глеба.
– И ты думаешь, что мы тебе поверили? Что скажешь, солдат?
Внезапным рывком Виктория вытряхнула Костю из куртки и отшвырнула ногой рыхлый ком.
– Где ты взял топор? – ледяным голосом повторила она.
– Нашел, нашел в запасниках, – простонал Костя. – Спасите, замерзаю…
Он съежился у ног Виктории сутулой креветкой.
– Пощадите… – Костя трясся в конвульсиях.
Глеб скинул куртку и набросил на его плечи, но Виктория концом карабина сдернула ее.
– Скажешь, где взял топор, получишь куртку!
– Хорошо… Я все расскажу… – зарыдал Костя. – В ту ночь, когда убили девушку, я был в музее!
Виктория едва заметно вздрогнула и впилась взглядом в Очкарика.
Костя лихорадочно возвращался в тот вечер, нащупывая среди множества дверей ту самую, в которую уже три месяца боялся заглядывать. Он один знал о том, что случилось в бронзовом зале.
