- Для костра главное - обогревать, а для человека что? Наверное - познавать новое, - сказал Корней, зачарованно глядя на языки пламени. Костер, словно соглашаясь с ним, одобрительно протрещал, выстрелив в черную бесконечность сноп искр.
- А я не задумывался, что для меня главное. Живу просто по вере и совести, - откликнулся, задремавший было Захар.
Сняв с огня котелок, парни перекрестились на восток и принялись за похлебку.
Проснулся Корней от предрассветного холода. Захар еще спал. Слабые, синюшные светлячки устало блуждали по почерневшим головешкам. Во мгле еще дремали горы, а сквозь ткань туч поглядывала последняя бледная звездочка. Корней подкормил костер хворостом, послюнявил указательный палец, макнул его в теплую золу и принялся энергично чистить белые, как перламутр, зубы. Потом спустился к ключу и, присев на корточки, хватая пригоршнями ледяную воду, умылся, фыркая от удовольствия. Вернувшись, просушил мокрое лицо и руки у разгоревшегося костра. Разбудил сотоварища.
Подкрепившись вяленным мясом и горстью кедровых орешков, продолжили путь. Солнце, заполняя все вокруг золотистым светом, всходило из-за гор. Оживший ветерок нанес свежесть хвойного леса и терпкий запах багульника.
По дну ущелья идти было легче - по нему, мотаясь с одного берега ручья на другой, пролегала торная звериная тропа. Правда, иногда ее перегораживали свежие осыпи или остатки еще не растаявших наледей, но они почти не затрудняли ходьбу.
К вечеру скитники достигли широко раскрытого устья ущелья, выходившего на пойму Большой реки. Корней оценивающе глянул на зависшее над горизонтом светило: успею ли до темноты подняться на ближний отрог, чтобы с его высоты отыскать на равнине столбы дымокуров дедова становища?
“Если поторопиться, то в самый раз”, - прикинул он. Наказав Захару развести костер и готовиться к ночевке, он побежал вдоль берега, тараня прибрежные кусты. Вдруг земля под ногами провалилась и, не успев что-либо сообразить, Корней с головой погрузился в воду. Отчаянно работая руками и ногами, он вынырнул на поверхность, стащил с себя мешавшую заплечную котомку. Увидев, что та не тонет, обхватил ее левой рукой и, загребая правой, поплыл к более пологому берегу. Но мощное течение не выпускало.
Впереди показались вздрагивающие от напора воды ветки застрявшего посреди реки дерева. Через несколько мгновений пловец врезался в их гущу. Цепляясь за гибкие ветви, он с кошачьей ловкостью взобрался на вибрирующий под напором воды ствол.
