Очнувшись, открыть глаза уже не смог: лицо покрывала густая, солоноватая на вкус маска. Скитник не сразу сообразил, что это кровь: опорка сильно мешала дышать, и он во сне, по всей видимости, сам сбросил ее.
Над ухом кто-то горячо задышал и осторожно лизнул. С трудом разлепив один глаз, Корней увидел Лютого. Черпая пригоршнями воду, парень осторожно смыл с лица кровь и рыхлые струпья. Лицо поначалу за зудело от нестерпимой боли, но вскоре она стала ослабевать. Зато оба глаза открылись и Корней мог нормально видеть. На его счастье Господь удостоил его вниманием и поднял сильный напористый ветер, загнавший гнус в глубь леса. По заволновавшемуся озеру сразу заболтались тысячи осколков солнца. Встревоженно зашумели деревья. Частые и резкие порывы раскачали крутые волны. С шипением накатываясь на берег, они уже доставали ноги скитника. Корней забеспокоился: не ровен час разгуляется стихия и придется тогда откапывать сломанную ногу и отползать повыше, чтобы не захлестнула волна. Но велика милость Господня: до страдальца донеслись голоса людей. Корней что было силы крикнул. Самолюбивый Лютый тотчас исчез…
Соорудив носилки, мужики унесли покалеченного парня в поселение. Наблюдавшие это вороны долго кричали с досады, что не дождались поживы.
Кость срасталась медленно. По настоянию деда, Корнея перенесли к нему. Лишь только к осени парень начал потихоньку подниматься и, опираясь на дедов посох, ходить возле хижины.
Дни вынужденного лежания для Корнея не пропали даром. Они с дедом часто и подолгу беседовали о Боге, предназначении человека, заповедях Христа. Никодим также продолжал посвящать внука и в тонкости лекарского искусства, и в который раз подробно рассказал ему о своей юности, о завещании святого Варлаама, о бесценных реликвиях, хранимых в скиту. Душевная близость, которая всегда объединяла деда с внуком, за эти месяцы постоянного общения возросла многократно. И Корней решился наконец поделиться с дедом сокровенной мечтой - повидать эвенкийскую родню.
- Ишь, чего удумал! Али забыл, что сколько раз наши люди покидали пределы Впадины, столько же раз Господь наказывал нас.
- Деда, я это все понимаю, но и общине как-то надо дальше жить. Ты ведь лучше меня знаешь, что все равно рано или поздно кому-то из Впадины выйти придется: соль на исходе и взять ее негде. В острог идти - только поганиться. А вот за перевалом, в долине Большой реки, там, где кочует моя родня, отец сказывал, солончаков великое множество. Я ведь мог бы соли там и заготовить.
