Располагался острог на высоком береговом куполе у подножья, изъеденного дождями и ветрами кряжа. В начале ХVII века здесь был заложен казачий пост, разросшийся со временем до деревянной крепости с двумя сторожевыми башнями: “воротной” - с выходом к реке и “тынной” - с бойницей в сторону леса. Они служили больше для устрашения, чем для огненного боя.
В этих диких и безлюдных местах острог был важным опорным пунктом для продвижения промышленного люда на север и на восток к Алдану, и дальше, на Колыму. Он издавна был известен во всей округе. В обязанность служивых также входил сбор податей и ясака с местного населения. Сюда, в начале каждой весны, по снегу, съезжались на оленьих упряжках все окрестные кочевники-эвенки и хитроглазые купцы-молодцы с Алдана. Шумное многодневное торжище проходило прямо на реке, перед крепостью.
В эти дни к десятку столбов печного дыма из острога, подпиравших остекленевший от мороза небесный свод высокими белыми колоннами, прибавлялось до двух сотен дымовых столбов из чумов понаехавших кочевников и промысловиков. Дым поднявшись до вершин горных гряд, обрамлявших острог, потоком воздуха смешивался в одну теплую белесую крышу, неподвижно зависшую над ярмаркой, словно специально для защиты многоликого торжища от стужи.
Пространство перед острогом заполняли нарты с товаром. Кругом лежали пухлые связки мягкой рухляди, туеса с мороженой брусникой, мешки с орехами, мороженой дичью, тюки с чаем и табаком, котлами и сковородами, топорами и ножами, ружьями, свинцом и порохом, гвоздями и скобами, сукнами и холстами.
Тут же ходили поп с дьячком. Читали проповеди, беседы вели, увещевали потомков многочисленного когда-то эвенкийского племени креститься в православие.
Торговые люди тоже времени даром не теряли. Поили “сердитой водой” доверчивых инородцев и скупали у захмелевших за бесценок таежные дары. С особым усердием выманивали соболей. Видя такой грабеж, скитники брезгливо отворачивались:
- Экая срамота! Не по совести поступают, а еще православные!
- Ровно басурмане какие. В прежние времена такого нечестия и в мыслях не допускалось.
А эвенки, дивясь пристрастию русских купцов к собольему меху, посмеивались над ними промеж собой:
- Лучи - глупый люди. Соболь любят, а оленя - нет. Соболь - какой толк? Мех слабый, мясо вонючий. Олень - много мяса, мех крепкий.
Непривычные к обилию народа, многоголосому гомону и пестроте скитники, чтобы побыстрее покинуть шумное скопище, не торгуясь, поменяли самородное золото и пушнину на искомый товар и ушли из острога кругами - следы путали.
