- Еще пожалеете, двоеперстцы треклятые, отродье недобитое, - прокричал один из них, удаляясь.
Маркел, осознав весь ужас и нелепость происшедшего, наградил Колоду полновесным подзатыльником. Верзила воспринял внушение как должное, не посмев даже рта открыть.
Никто не заметил, как во время этой стычки с дальних грузовых саней скатился на снег и заполз под разлапистую ель связанный мужик. Когда ржание коней и гиканье казаков стихли, беглец несмело подал голос:
- Эй! Почтенные!
Все еще топтавшиеся у ворот скитники невольно вздрогнули:
- Спаси Исусе и помилуй! Кто здесь? - прогудел Колода.
- Лешак я - казачий пленник. Развяжите, благодетели!
Колода с Никодимом опасливо приблизились и, перекрестившись, сняли путы с рук лежащего.
Со снега поднялся крепкотелый, простоватый с виду мужик, в вонючем коричневом зипуне, в грязных чунях и онучах**. Весь квадратный с короткими, словно обрубленными, руками, с торчащими, черными от въевшейся грязи пальцами. На загорелый лоб из-под плотно надетой шапки выбивались немытые вихры густых темно-рыжих волос. Взъерошенная бородища, медно поблескивая в лучах заходящего солнца, укрывала широкую грудь. Из-под мохнатых бровей хитровато бурили скитников прищуренные глазенки. Судя по повадкам, человек бывалый и ухватистый.
- Воистину лешак! Кто таков и откель будешь?
- Вольный я человек, без роду и племени. В старателях счастья пытаю.
- И давно промышляешь?
- Да где уж - мне от роду-то всего двадцать три.
Мужики удивленно переглянулись: на вид бродяге было за тридцать.
- За что ж повязали?
- Да золотишка чуток намыл. Хозяин питейного заведения прознал про то, не погнушался, пройдоха, и по бражному делу обобрал, а утром, шельма, сам же и указал на меня, яко на беглого колодника с Ангары реки, холера ему в дышло. Правды-то в этих чащобах не сыщешь - поди дятлу жалуйся. Но Господь милостив - вас, спасителей, послал. Благодарствую вам, люди добрые! - Лешак отвесил обступившей его братии низкий земной поклон, - А есаула ты, дядя, крепко огрел! Силен! - уважительно добавил он, обращаясь к Колоде, - Только вот что я скажу: теперича оне от вас не отвяжутся. Одно слово - бунт! Как пить дать вышлют карательную команду. Иха власть велика! Надоть уходить вам отсель, покуда не поздно. Иначе не миновать смертной казни зачинщикам, да и остальных в кандалы и на каторгу. А скит в разор пустят.
- Спору нет, грех свершен великий, да ведь ненароком, не по злому умыслу - не впускать же шепотников в скит. Молитвами и покаянием искупим его. А казаки вряд ли скоро явятся: через пять-шесть дней пути не станет - распутица, до уезда же только в один конец неделя ходу. Но что верно, то верно: оставаться нам здесь не след - житья проклятые кукишники теперь тем паче не дадут, - рассудил Маркел.
