Потом, несмотря на то что тундровые комары совершенно игнорировали торжественность обстановки — и даже наоборот, вели себя просто как распоясавшиеся хулиганствующие элементы, — состоялся концерт. Девушки из приехавшего с нами ансамбля станцевали несколько национальных танцев. Я смотрел на благодарных зрителей — какие лица!.. В городской равнодушно текущей толпе не встретишь такие лица: удивление, радость, грусть, восторг проступают на них сами собой, не чувствуется заведомой «тренированности» лиц, или… как это сказать… не чувствуется, что эти люди знают, что можно придать лицу специально то или иное выражение, попытаться скрыть или нарочно выказать какое-то чувство…
Нас позвали в ярангу пить чай, усадили на шкуры. Чайник свисал над маленьким костерчиком посреди яранги, в костерчик экономно подкладывались сухие веточки ивы. Множество заготовленных связок таких веточек было уложено вдоль стен яранги. В глубине ее раскрытыми, чтоб проветривались, стояли два меховых полога. Маленький Слава спал в люльке из шкур.
— Славой назвал, когда победили в соревновании. В честь… — признался Николай.
— Ну вот, теперь у тебя и сын — Слава, и орден — Славы, — заметил Виталий Васильевич. — Давай и дальше так действуй!
— А скажите, Николай Михайлович, когда труднее всего пасти оленей? — спросил Борис Никанорович.
Туресси задумался.
— Сейчас трудно. Лето, жарко, комары, овод мучают оленей… В августе трудно: много грибов, олени их любят, разбредаются, следить надо… Осенью дожди, туман — трудно… Зимой олень меньше двигается, часа четыре может лежать, надо поднимать… Можно крикнуть, но часто не надо кричать — привыкнет… Зимой, если вдруг мокро, гололед — очень тяжело. Тундру ему не прокопытить в долине, значит, повыше надо, на сопки. Пурга идет — уводить вниз, спасать… Весной олень худой, много ест, мало лежит, опять ест. Бегать надо… Когда отел — очень трудно. Место для отела надо найти закрытое, тихое. Каждого теленка сберечь… Еще волки, росомахи…
Все мы, в том числе и сам Николай Михайлович, засмеялись: выходило, что круглый год трудно.
— А то некоторые думают, чего там труд оленевода: знай бегай… А тут целая наука, искусство, ему с малых лет обучаться надо! Как игре на скрипке или… фигурному катанию! Не-ет, мясо, оно непросто достается, — снова заключил Железняк.
— Мы хотели попросить… — обращаясь к председателю райисполкома, начал Туресси. Чувствовалось, что сейчас, с болезнью бригадира оставшись за главного, и вот с наградой, он полон ответственности. — Мы с Тимофеем Петровичем советовались… Нам бы еще полетовать здесь года три… Место, правда, узкое, но никогда не будет атк'атгыргын… копытки… И с водопоем хорошо… Еще маток оставить в стаде побольше. Сейчас тыща двести, мы хотим тыщу семьсот, чтоб увеличить приплод…
