Отец, прищурившись, посмотрел на него.
— Если тебе так нужно, можешь уйти в отпуск.
— Спасибо, но вопрос об увольнении остается открытым. Отец, я обязан тебе всем, ты великий человек. Ты пожертвовал многим для своей семьи и посвятил свою жизнь тяжелой работе. Я так никогда не смогу. Поэтому я восхищаюсь тобой. Но я хочу жить своей жизнью, в которой я смогу заниматься тем, чем увлечен.
— Это как-то связано с той девушкой, с которой вы встречаетесь и о которой говорила мне твоя мама?
— Нет... Да. Но это не её решение, а моё. Её собака вчера получила травму, и я хочу быть рядом с ней. Я не знаю, сможет ли она взять отпуск, но я могу.
— Это из-за собаки?
— Это куда большее. Ты любишь маму и нас, сыновей. Я хочу построить такие же отношения. Работа от двенадцати до пятнадцати часов в день все усложняет. Я не хочу денег, я хочу жить и любить. Ты понимаешь?
Отец помолчал, а потом кивнул.
— Да, Паркеш. Я хочу, чтобы у тебя все это было. Я знаю, как усердно ты работал, и знаю, что ты человек слова. Тебе нужно время, чтобы отдохнуть, и когда ты вернешься, я сделаю тебя главой фонда.
Пар вскочил и обнял своего отца.
— Спасибо!
— Заднее бедро у Мобли заживает лучше, чем мы ожидали, — сказал доктор Карлсон.
— Я так рада, что смогу забрать его сегодня домой, — Теннисон почесала шею собаки под ошейником. — С обритым бедром и со швами он немного похож на собаку Франкенштейна, но я так рада, что он жив.
— Только присматривайте за ним, — предостерег доктор. — И не позволяйте ему подниматься и спускаться по лестницам.
— Я живу в маленькой квартире, в доме с дюжиной лестниц, — сказала Теннисон.
Доктор посмотрел на Мобли и покачал головой.
— Так дело не пойдет. По крайней мере, следующие две недели он может передвигаться только по первому этажу. Если он повредит место, на котором была проведена операция, то ему, возможно, придется пережить еще одну, а никто из нас этого не хочет.
— Мобли может пожить у меня дома, — предложил Пар. — Я несколько дней подержу его в прачечной, а потом разрешу общаться со своими собаками, чтобы ему легче было все это переносить.
— Должно сработать, — ответил доктор. — Что ж, я желаю Мобли всего самого наилучшего. Он был моим любимым пациентом.
Когда девушка-администратор положила на стол счёт, Теннисон вытащила из кожаного кошелька свою кредитную карту и нахмурилась.
— Все в порядке? — с озабоченным видом поинтересовался Пар.
— Вышло намного больше, чем я ожидала, — прошептала она.
