— Спаси и помилуй, никак мистер Белпатри! — воскликнул он звонко и почти музыкально.
Когда-то этот волшебный голос был известен всей стране. Малыш Уилли драл глотку, проповедуя слово божие, сперва на улицах, потом в залах и наконец перед миллионами по телевидению. Были исцеления и восславления, а затем была история с девочкой в Миссисипи — аборт, попытка самоубийства… Фирма Малыша Уилли лопнула. Уголовного наказания не последовало, но верующие лишились возможности знакомиться с его толкованиями деяний господа.
— Мэтьюс, — сказал я и, зачарованный его присутствием, сел рядом, вспоминая с каждой секундой все больше и больше.
Но я отметил и явную перемену в нем — перемену к худшему. Вместе со слабым запахом спиртного от него, казалось, исходило само Зло. И, как ни странно, я был рад, потому что это означало, что я не ошибался и не сошел с ума.
Вагончик не двигался, стоял с открытыми дверями, но тогда я не придал этому значения.
— Как дела на рынке энергии? — спросил я, потому что он был членом нашей группы — это я знал точно, хотя роль группы до сих пор представлял весьма туманно. Интересно, чем именно занимался Мэтьюс?..
И вдруг вспомнил — вернее, почувствовал на себе. У меня внезапно перехватило дыхание, в груди разлилась боль, отдающая в левую руку.
…Однажды, давным-давно, я отправился с Малышом Уилли к нему домой, где мы за вечер «уговорили» целую бутылку. Прямо на виду, на маленьком столике у окна, лежала Библия, что мне показалось не совсем уместным при нынешней его работе. Она была раскрыта на псалме 109, почти полностью подчеркнутом. Позже, когда нас обоих уже порядком развезло, я спросил его о днях его проповедничества:
«Сколько во всем этом было трюков и обмана? Ты действительно верил в то, что говорил?»
Малыш Уилли поставил стакан и поднял глаза, поразив меня их детской голубизной, которая так хорошо смотрелась на экране.
«Верил, — ответил он просто. — Клянусь, вначале я был полон огня Господня. Я верил. Я надрывался, читая из священного писания и потрясая Библией. Я был ничуть не хуже Билли Грэхема, Рекса Хамбарда… любого из них! Даже лучше! Когда я молил об исцелении и видел, как калеки выбрасывают костыли и идут, как прозревают слепые, я знал, что осенен благодатью, и я верил. — Он отвел взгляд в сторону. — А однажды я разозлился на газетчика, — медленно продолжил Малыш Уилли. — Прошу его отойти, а он ни в какую! „Черт бы тебя побрал! — подумал я. — Чтоб ты сдох, ублюдок!“ — Малыш Уилли на мгновение умолк. — А он так и сделал — свалился и отдал концы. Доктор сказал — сердечный приступ. Но газетчик был молодым крепким парнем, и я-то знал, чего желал ему в глубине души. Тогда я стал думать — ведь не пойдет же Господь на такое для своего слуги? Исцеление — безусловно, ради спасения душ. Но убийство?.. Я стал думать — может быть, сила моя проистекает не от Господа? И Ему все равно, как я ей пользуюсь. Ему все равно, проповедую я или нет. Не Святой Дух движет мною, вызывая исцеления, а нечто внутри меня самого, что может лечить, а может и убивать. Тогда-то я и начал блудить, пить и все такое. Тогда-то и появились обман, грим, телевизионные камеры и подсадные утки в толпе… Я утратил веру. Существуем лишь мы, животные, растения и камни; больше никого. Смысл жизни в том, чтобы урвать побольше да поскорее, ибо дни сочтены и время бежит быстро. Бога нет. А если и есть меня Он уже не любит».
