— Ну, давай, кусай, если тебе зубов не жалко, — добродушно сказал он.
Артемон скоро выдохся и смущённо, поджав хвост, сел в сторонке.
Наступало утро. Прятаться в подворотне было опасно. А время шло. Урфин Джюс мог обнаружить, что темница пуста, и послать в погоню свирепых дуболомов.
— Он точно деревянный? — приставал Буратино.
— Точно, — ответил Фарамант.
И вдруг Буратино, не говоря ни слова, вышел из темноты и направился прямо к дуболому.
— Стой! Куда ты? — в ужасе зашептал папа Карло и уже хотел бежать вслед за сыном, но Фарамант его остановил.
Буратино подошёл к дуболому, учтиво ему поклонился и, как учила Мальвина, вежливо сказал:
— Доброе утро!
Удивлённый неожиданным появлением мальчика, дуболом спросил:
— Почему ты не спишь, а здесь гуляешь?
— Дяденька, — Буратино пропустил вопрос мимо ушей, — а вы, случайно, не деревянный?
— А как же! — с гордостью подтвердил дуболом. — Из самой первосортной сосны, а голова из дуба!
— И я из сосны! — обрадовался Буратино. — Значит, вы — мой самый настоящий родственник! — Он подошёл к дуболому поближе и смело протянул ему свою деревянную ладошку.
Тот взял её в огромную ручищу и осторожно пожал.
— Меня зовут Буратино, — представился мальчик. — А тебя?
— Руб, — ответил улыбающийся дуболом. Ему было приятно, что такой вежливый мальчик — его родственник.
— А что ты больше всего любишь делать, дядя Руб?
— О, — смутился дуболом, — я садовник и очень люблю свою работу, но, если честно… А ты не будешь надо мной смеяться? — засомневался он.
— Клянусь дохлой крысой, — воскликнул Буратино. Это была серьёзная клятва, и дуболом поверил.
— Больше всего я люблю… сочинять стихи…
— Это похвально, — важно кивнул головой мальчик.
— Их у меня в голове набралось уже несколько штук, но никто не хочет их слушать… А они всё сочиняются! Боюсь, что скоро моя голова лопнет…
— Давай, читай! Я буду слушать! — перебил дуболома Буратино. — У меня есть друг по имени Пьеро. Он тоже поэт. Я его всегда слушаю. Только подними одну руку вверх, а другую положи на грудь. Пьеро всегда так делает.
Обрадованный дуболом приставил лопату к стене, поднял руку и начал:
Очень я люблю ромашки,
У них жёлтые мордашки,
У них белый воротник.
Я гадать по ним привык.
— У тебя очень прекрасные и удивительно замечательные стихи, — похвалил поэта Буратино. — Но короткие. Нет ли там у тебя в голове чего-нибудь подлиннее, чтобы они успели… — чуть было не проговорился мальчик. Но поэт ничего не заметил.
— Конечно, есть. Если захочу, то могу говорить стихами очень долго, до без конца!
