Он предчувствовал, что его пошлют в эту командировку, но не думал, что так быстро. Заместитель начальника ГРУ Плешкунов вызвал его к себе неделю назад.
– Как самочувствие, Максим Михайлович? – Короткий жест начальника, приглашающий присесть за длинный стол, за которым обычно проходят совещания. Вопрос дежурный. Но с двойным дном.
– Не жалуюсь, товарищ генерал. – Максим внимательно посмотрел на шефа.
– Ну что ж, тогда собирайся. Полетишь в Сирию. Сменишь Дорофеева.
– Понял, товарищ генерал. С теми же функциями?
– Нет, – генерал помотал седой головой, – задачи у тебя будут посложнее. Пора создавать сеть.
– Контингент?
– Оппозиционные группировки. Скоро на волне перемирия начнутся контакты с местными душманами. Момент благоприятный, упускать нельзя…
– Значит… – Максим посмотрел на шефа, прищурившись, словно в прорезь прицела, – мы там надолго…
– Правильно мыслишь, – Сирию нам терять нельзя. Потеряем Сирию – окончательно потеряем весь Ближний Восток.
– Прикрытие?
– Будешь, так же как Дорофеев, военный советник. Но о твоем истинном задании будут знать только два человека: комбриг и Каретников.
– А Каретников что там делает?
– Он как представитель генштаба является там главным координатором. Поэтому в своей работе организационные вопросы тебе придется решать с ним. Но только это. Вот литерное дело по Сирии. Здесь все последние данные по оперативной обстановке, кое-какие характеристики по главарям. Остальное расскажет Дорофеев. Деньги получишь на месте в тайнике. На первое время миллион долларов.
– Когда вылетать, товарищ генерал?
– Через несколько дней. Времени мало. Готовься.
После начала нашей кампании в Сирии прошло полгода. Активная фаза закончилась. Две трети наших самолетов вернулись домой. На фоне наших военных успехов надо вербовать местных главарей в среде оппозиции. «Все логично», – заключил Максим.
Посадка прошла благополучно. По тому, как напрягся при подлете к аэродрому улыбчивый капитан, Максим понял, что ВПП здесь не предназначена для военно-транспортных самолетов. Мастерство пилота он оценил, когда вышел из чрева самолета: тот стоял метрах в пятидесяти от конца полосы.
Все пассажиры выгрузились на бетонную полосу. Стали обозревать местность, прилегающую к аэродрому. Пейзаж не радовал: пески, камни, сухой кустарник. Вся местность окрашена в желто-коричневые тона. И если бы не яркое солнце, то картину можно было бы назвать мрачноватой. На горизонте виднелись две вышки с часовыми.
