-Андрей, ты чего?
-Да хочу глянуть… Стой на месте.
Я подошел к трупу, лежащему лицом вниз и припорошенному снегом. Широкая спина плотно обхвачена черной курткой, прожженной, изрезанной – дыры топорщатся желтым мехом; грязно-синие широкие штаны заправлены в носки; обут в тяжелые кованые ботинки. Одежка, как у игрока… Неужели, игрок? Таких здоровяков мне прежде встречать не приходилось. Плотный, кряжистый; руки – что бревна, а мощный затылок оброс бурой шерстью.
-Ого!
-Я же сказал тебе.
-Ты опять? - отмахнулась Марина. – Тоже мне, командир.
Она подошла к игроку, дотронулась носком ботинка до широкой руки.
- Андрей, может, перевернем его?
Марина прочла мои мысли.
-Ну, давай, - как будто нехотя, согласился я.
Мы вцепились в труп. Вот так тяжесть, черт подери!
Игрок на мгновение замер на боку и перевалился на спину. Несмотря на свою прожженную шкуру, я вскрикнул, как мальчик, и отпрянул, упав в сугроб. Марина взвизгнула и отшатнулась.
Лица нет. Есть бесформенный, зеленоватый комок, покрытый бледными волосками; в недрах комка скрываются волчьи глаза, а широко разинутая пасть обнажает звериные клыки.
Не сговариваясь, мы побежали к лесу, застревая в снегу. Прочь, прочь отсюда.
-Погоди, Андрей, не могу, - взмолилась Марина. Уткнулась в толстый ствол березы и, обняв дерево, замерла, тяжело дыша.
У меня прилип к спине свитер. За всю свою игру с Джунглями я никогда не убегал от страха. От страха, сросшегося с инстинктом.
-Что это было? – выдохнула Марина.
Стараясь восстановить дыхание, я пробормотал:
-Не знаю. Похоже, мутант…
-О, Боже! – девушка прикусила губу. Мне казалось, она сейчас заплачет.
Худо-бедно привыкший к уродству природы и животных, человек, столкнувшись с уродством себе подобного, содрогается.
-Какая-то ошибка, случайность, - проговорил я. – Все из-за проклятых зеленых луж…
Марина вытерла глаза. Какая ты все-таки плакса!
-Зачем он лез к нам?
Я вспомнил пасть, полную острых зубов, содрогнулся.
-Может быть, башня была его убежищем, а я припечатал ему между глаз, - пошутил неуклюже, не желая пугать и без того дрожащую девушку.
-Хорошо, что припечатал.
-Хорошо? А где же твой нюх на несправедливость?
-Хорошо, что припечатал, - повторила Марина, отпуская березку. - Пойдем скорее отсюда.
Негустой, но цепкий подлесок мешал идти; с деревьев время от времени падали сухие ветки. Пахло хвоей и свежим снегом.
