Короче, она была из страны, где общество прошло путь от уродства коммунизма к демократии полностью — а вот им это только предстоит. И опять-таки не стоит винить Россию. Проблема в них самих. Россия виновна лишь в том, что она есть, и обвинять ее во всех бедах слишком просто — проще, чем работать над собой.
— Как ты?
— Нормально. А ты?
Они говорили по-русски.
— Отлично… как видишь.
— Кто ты сейчас?
— Специалист по России. Мне предложили работу в Брюсселе, и я не могла отказаться…
Аслан вдруг вспомнил, с каким презрением Лайма отзывалась о чиновниках, когда они были вместе во время их короткой любви. Но эта мысль вспыхнула и погасла, как свеча на ветру…
Рядом тяжело дышал Каспий, накатывал на берег волны. Сколько городов, народов, цивилизаций он видел на своем веку…
— Ты… я смотрю, тоже… поднялся… у вас так говорят, кажется.
— Так говорят в России. У нас слово «поднялся» означает принял радикальный ислам и ушел в горы, в банду.
— Извини.
— Ничего. Это наша проблема…
— Так ты…
— Заместитель министра юстиции.
— Здорово. Это высокая должность.
— Не совсем, Лайма. Здесь всем плевать на должности. Власть не уважают, потому что на протяжении многих лет власть была не более чем инструментом для наживы определенных людей, семей и кланов. Нам предстоит долгий и трудный путь, по которому вы уже прошли.
— Да… у вас красивый город.
— Ты смеешься?
…
— Мне стыдно, когда я вижу свалку мусора под стенами древней крепости. Рекламу на доме, которому несколько сотен лет. Когда мы ехали сюда — приказали убрать весь мусор, но когда мы приехали, мусор опять был. То есть уже успели набросать. Люди не уважают себя, не уважают то место, в котором живут. И Дербент — это еще хороший город.
— Понимаю… Но вы хотите все изменить.
— Да, но не так все просто.
— Почему? Если вы хотите изменений… Россия ослаблена.
Аслан глубоко вдохнул и выдохнул.
— Здесь все очень сложно, Лайма. Понимаешь… русские не навязывали нам тот стиль жизни, которым мы сейчас живем… они даже не мусульмане и очень далеки от нас ментально. Мой народ жил так, как он живет, много-много лет, столетиями. Его не переделать, тем более за короткое время. Здесь нет и никогда не было демократии — зато сильно исламистское влияние и есть остаточное влияние коммунистического режима.
Лайма кивнула.
— Здесь достаточно цинизма, жестокости, мачизма, неверия, но я верю, что рано или поздно, с вашей помощью, с помощью ЕС и США, нам многое удастся здесь поменять. Здесь есть самое главное, чего нет во всей остальной России, — комьюнити. Местные комьюнити не мертвы, здесь люди держатся вместе. Не сразу, очень медленно, но нам удастся поменять многие нормы и сделать Дагестан демократической страной, возможно, это будет образец мусульманской демократизации. Русские оставили здесь не только плохое, здесь все получили образование, хоть какое-то, но образование, и здесь сильны светские начала в обществе.
