Оказалось, запланировано некое шествие, или своеобразное знакомство новичка с местным обществом.
На единственной проезжей улице селения быстро собиралась возбужденная толпа. Честно, я не сразу понял, что она встречает меня. Маразм! Чтобы черный интересовался другим черным? У нас в Краухарде на такую встречу принципиально никто не пришел бы (а вот потом, потихоньку, постарались бы выяснить, что за перец приперся и на что он рассчитывает). Здесь же все высыпали наружу, глазеют, пихаются (!) друг с другом.
Наивного паренька из глухой деревни прямые взгляды и агрессивное внимание, вероятно, привели бы в смятение, но выпускнику редстонского университета все было нипочем — два–три доклада перед аудиторией в сотню нахальных студентов и тебе сам Шорох не брат. И потом, мне на мнение этих придурков плевать — я среди них жить не собирался, а вот посмотреть на то, как устроились са–ориотские черные, стоило.
Первой бросалась в глаза нищета. Не оборванная одежда и голодный вид, нет, а тот неуловимый налет неустроенности, который отличает трущобы от места жительства добропорядочных граждан. Устойчивый запах кухонного чада и прокисших тряпок, штукатурка на домах, обновленная пятнами, ремонт, произведенный посредством заплаток и подпорок. Облупленные стулья занимали место скамеек, а кастрюли претворялись цветочными горшками — вещи, доживающие второй, а то и третий срок. Сомневаюсь, что тут никто не сумел бы сколотить скамейку, скорее, у людей отсутствовал образец для подражания, о котором так поэтично толковал Ли Хан, а свойства черной натуры не позволяли изобрести его самостоятельно.
Про образец, это я о том, что обычных людей мне на глаза не попадалось. Дикость! Как это тут все не поубивали друг друга? Они же черные! Нам только дай волю — каждый будет жить в собственной башне, чтобы ни одной живой души в пределах видимости. А тут плотность населения выше, чем в казарме армейских экспертов. Раздражение от присутствия себе подобных выливалось у са–ориотцев в строительство заборов — их городили в немыслимых количествах, почти вокруг каждого дома, а в некоторых случаях — поперек крыльца. То есть, оцените: дверь открывается, а дальше каждый спускается по своей половине ступенек.
В центре городка красовалось что–то вроде ратуши (облупленное здание вполне ингернийского вида) и привычный по Cа—Орио фонтан без статуи, словно остатки божественного замысла. Окунуться в фонтан мне не дали и к попытке напиться отнеслись без понимания, но тут я уперся и похитители решили не позориться. К подобной поблажке зрители отнеслись как к личному оскорблению и часть негодования толпы обрушилась на моих сопровождающих. На представителей власти! (Или я чего–то не понимаю?) В Ингернике Ридзер мог бы выйти к своим в одной фуражке и подчиненные приняли бы странности начальства в благоговейном молчании — субординация и еще раз субординация. Нет, я понимаю, что необходимость подчиняться принимается черными с трудом (сам такой), но боевой маг, не принимающий безоговорочно авторитет властей, опасен для общества. Как са–ориотцы собираются держать в узде всю эту публику?
