До сих пор не понятно кто остался в выигрыше от событий тунгусского инцидента. На сегодняшний день в районе Тунгуски лиственница растет в разы быстрее чем сто лет назад и это зафиксированный факт. Возможно в ближайшие пятьдесят лет проход откроется вновь и будет горазда сильней и стабильней. А секвойя напротив становится вымирающим видом и проход судя по всему должен слабеть.
Вложив в тот памятный удар неимоверное количество энергии, ребята из секвойи до сегодняшнего дня пожинают неудержимые волны торнадо от района начала воздействия, Нью-Йорк, в направлении их прохода, через весь континент.
Мы, дуб и карагач, по сравнению со слоями лиственницы и секвойи, дети неразумные, но можем и должны …
– Ну дальше ты сам будешь делать свои выводы, – почесывая затылок неуверенно продолжил Алексей, – мальчик уже взрослый, сам решишь где свои где чужие.
– А просто люди? Что у нас, что у них всех, я имею введу на других слоях, они знают о нас?
– Конечно знают! Но в основном не верят. Ты сильно верил в балахманную тетку с зонтиком и именем Мери? Госпожа Поппинс двадцать лет по Англии на зонтик давила. Прилетала, детей воспитывала, ее забывали. Пока Памелу Трэверс не уговорили сказку написать никак с ней сладить не могли. Васильевич тебе что, не сказал, что нам очень сложно удерживать на себе внимание?
– Да вроде говорил, а это что?
– Это когда ты всех сегодня удивил и за тобою толпы с открытыми ртами ходят, а завтра про тебя почти никто не помнит. Ты им начинаешь напоминать, что вчера показал путь в светлое будущее, а они смотрят на тебя как на дурачка, не понимая, о чем ты толкуешь.
– День сурка, – задумчиво сказал я.
– Что? – спросил Алексей.
– Да фильм такой был, там …
– Во во, почти в точку, я тоже смотрел, – перебил меня он, – не так жестко конечно, но аналогия прослеживается. В политику к ним, сам понимаешь, без толку лезть, не выберут, но воздействовать в той или иной мере можно как советники. Потом они уверенны что гениальные мысли их самих посещают, а нам в принципе все равно, нам слава не нужна.
– Так мы, всё-таки, люди или нет? Во всем прослеживается мы и они, обычные люди. Значит мы кто-то другие?
– Да с чего ты взял. Это просто фигура речи такая. Безногие инвалиды, собравшиеся в круг на инвалидных колясках, тоже говорят, что мы то или се в отличие от обычных людей. Или физики теоретики на своих сборищах провозглашают, – Алексей многозначительно поднял палец, – «мы считаем так, а вот обычные люди …». Все мы люди, но по своим знаниям, возможностям, умениям и даже по цвету кожи, делим сами себя на, мы, и на обычные. В какой-то степени нас можно назвать инвалидами, ведь в отличие от подавляющего большинства у нас не работает автоматический круиз контроль по взаимодействию с окружающим миром и нам приходится самим давить на педали, хотя именно это и дает нам определенную степень свободы.
