Мейтер снова чиркнул спичкой, и тут же внизу, ожидая приказания, появился Сондерс.
— Они вон в том сарае, — показал Мейтер. — Расставьте людей. Если они попытаются выйти, берите их. Если нет, ждите до утра. Нам не надо напрасных потерь.
— А в-вы не останетесь?
— Без меня вам будет легче, — сказал Мейтер. — Я ухожу на всю ночь в управление. Забудьте обо мне, — добавил он. — Действуйте. И берегите себя. Пистолет при вас?
— Конечно.
— Я пришлю людей. Боюсь, что на посту вы промерзнете до костей, но атаковать сарай бесполезно. Он может пробиться.
— Т-т-тяжело вам, — сказал Сондерс.
Наступившая темнота скрыла безлюдную станцию. Внутри сарая было темно и тихо. Сондерсу даже казалось, что никакого сарая там вообще нет. Выбрав место, где не так дуло, и усевшись спиной к платформе он прислушивался к дыханию сидевшего рядом полисмена и повторял про себя, чтобы убить время (про себя он говорил не заикаясь) запомнившуюся еще со школы строчку из одного стихотворения: «Он плохой, наверно, был, раз такое заслужил». Утешительная строчка, подумал он. Для тех, кто избрал его профессию, ничего лучше и не придумаешь; потому, наверное, он и запомнил ее.
— Кого ты пригласила на обед, дорогая? — спросил начальник полиции, просунув голову в дверь спальни.
— Не важно, — отозвалась миссис Колкин. — Переоденься.
— Я думал, дорогая, — начал было начальник полиции, — шшо...
— Что, — холодно поправила его миссис Колкин.
— Новая служанка. Ты могла бы внушить ей, что я майор Колкин.
— Ты бы поторопился, — сказала миссис Колкин.
— Уж не жена ли мэра снова к нам заявится, а?
Он устало поплелся к ванной, но, подумав, тихонько спустился в столовую. Надо выпить, решил он. Если это жена мэра, за обедом пить не будут, даже нечего и думать. Сам Пайкер никогда не показывается. Да он и не винил его за это. Но ему-то самому надо же пропустить хоть стаканчик. Он быстро выпил, ополоснул стакан содовой и вытер его носовым платком. Поразмыслив, он поставил стакан туда, где, вероятней всего, будет сидеть жена мэра. Потом позвонил в управление.
— Есть новости? — без особой надежды спросил он — ведь никто даже и не подумает пригласить его в управление, чтобы посоветоваться с ним.
— Нам уже известно, где он, — послышался голос суперинтендента. — Мы окружили его и ждем рассвета.
— Могу я быть чем-нибудь полезен? Может быть, подъехать, а? Мы бы все обговорили.
— В этом нет никакой необходимости, сэр.
Он с грустью положил трубку, понюхал стакан, предназначенный для жены мэра (она наверняка ничего не заметит), и пошел наверх. «Эх, майор Колкин, майор Колкин, — с грустью подумал он. — Вся беда в том, что ты свой только среди мужчин». Увидев из окна своей гардеробной море ноттвичских огней, он почему-то вспомнил войну, трибунал и то, как забавно было сажать этих пацифистов. Его форма все еще висела в шкафу рядом с фраком, который он надевал раз в год для обеда с членами клуба «Ротари»
