— И все же это наводит на кое-какие догадки, вы не согласны? — Мейтеру не хотелось рисоваться перед провинциальной полицией — ему нужна была ее помощь. — Она приехала надолго (женщина может многое положить в один чемодан), или же, если она несла и его чемодан, значит, он заставил ее это сделать. Такие считают, что с женщинами нужно обращаться грубо, и всю тяжелую работу взваливают на их плечи. Это вполне в характере Рейвена. Что же касается девушки...
— В рассказах о гангстерах, — сказал суперинтендент, — таких называют марухами.
— Что ж, маруха так маруха. Вероятно, она из тех женщин, которым нравится, когда с ними обходятся грубо. Жадная цепкая бабенка — вот так я ее себе представляю. Будь в ней побольше смелости, она взяла бы один чемодан, а другой отдала бы ему.
— Я думаю, этот Рейвен настоящий урод.
— Возможно, — сказал Мейтер. — Возможно, ей нравятся уроды. Возможно, они приводят ее в трепет.
Суперинтендент хмыкнул.
— Много же, однако, вы извлекли из этих двух чемоданов. А прочтете записку контролера, так, наверное, сразу выдадите ее фотографию. Ловкачи. Только он ничего не помнит, даже во что она была одета.
Мейтер стал читать. Читал он медленно. Он не сказал ни слова, однако тень какого-то ужасного смятения, промелькнувшая на его лице, насторожила суперинтендента.
— Что случилось? — спросил тот в тревоге. — Неужели там что-то есть?
— Вы сказали, что я выдам вам ее фотографию, — сказал Мейтер. Он вытащил из-под своих наручных часов кусочек газеты. — Вон она, сэр. Разошлите ее немедленно по всем отделениям и опубликуйте в газетах.
— Но в записке же ничего нет, — удивился суперинтендент.
— Каждый хоть что-то да помнит. Это совсем не то, что могли бы заметить вы. У меня, кажется, есть личная информация об этом преступлении, но до сих пор я этого не знал.
— Он же ничего не помнит, — по-прежнему не верил суперинтендент, — кроме этих чемоданов.
— Спасибо и на том, — сказал Мейтер. — А это может значить... Понимаете, он тут говорит, что запомнил ее потому — он называет это словом «помнить», — что она — единственная женщина, которая сошла в Ноттвиче. А эта девушка, — он указал на фотографию, — насколько мне известно, ехала именно этим поездом. У нее ангажемент в местном театре.
Суперинтендент, все еще не понимая, насколько глубоко потрясен Мейтер, спросил напрямик:
— И она такая, как вы сказали? Ей нравятся уроды?
— По-моему, ей нравятся нормальные люди, — ответил Мейтер, глядя в окно на людей, направлявшихся ранним холодным утром на работу.
