— Спокойно. Тихо, — предупредил его Рейвен и рывком распахнул дверь: в маленькой, слабо освещенной прихожей сидела сестра с телефонной трубкой, поднесенной к уху. Рейвен стал боком, чтобы можно было следить за ними обоими. — Положите трубку, — приказал он. Она повиновалась, буравя его своими подлыми, наглыми глазенками. — Двойную игру ведете... — сказал он в ярости. — Всех бы вас перестрелял!
— Старина, — успокаивал его доктор Йогель, — старина, вы нас не так поняли.
Но сестра не произнесла ни звука. Она, видимо, немало повидала, работая вместе с доктором Йогелем. Бесконечные незаконные операции, люди, умирающие под ножом, сделали ее жестокой и черствой.
— Отойдите от телефона, — приказал Рейвен. Он отобрал у доктора Йогеля скальпель и принялся перерезать телефонный провод. Его охватило какое-то незнакомое ему дотоле чувство, чувство несправедливости, что ли, и оно словно застыло у него внутри. Вот уже второй раз сегодня его предают люди его круга, люди, стоящие вне закона. Он всегда был одинок, но так одинок, как сегодня, он не был никогда. Провод поддался. Он не скажет больше ни слова, а то, чего доброго, не выдержит и начнет стрелять. А стрелять сейчас нельзя. В мрачном расположении духа, мучаясь сознанием своего одиночества, он спустился вниз, закрывая платком лицо. Из небольшого радиомагазина на углу донеслось: «Мы получили следующее сообщение...» Тот же самый голос звучал из открытых окон небольших бедных домишек, когда Рейвен шел по улице, мягкий невыразительный голос, доносившийся из каждого дома:
«Нью-Скотленд-Ярд. Разыскивается Джеймс Рейвен. Возраст около 28 лет. Особая примета — заячья губа. Рост чуть выше среднего. В последний раз его видели в темном пальто и черной фетровой шляпе. Любая информация, которая поможет арестовать...»
Рейвен пошел прочь от этого голоса в направлении Оксфорд-стрит и смешался с толпой.
Слишком много свалилось на него такого, чего он не мог понять: например, этой войны, о которой все болтают, или того, почему с ним вели двойную игру. Найти бы Чамли, хотя дело, видно, не в Чамли, тот действовал по чьему-то наущению, но, попадись он ему сейчас, он бы из него выжал все... За Рейвеном охотились. Растерянный и одинокий, он испытывал чувство страшной несправедливости и одновременно какой-то странной гордости. Он шагал по Чэринг-Кросс-роуд, мимо магазинов музыкальных инструментов и резиновых изделий, и его прямо-таки распирало от этого нового чувства: значит, все-таки нужен какой-то один человек, чтобы начать войну, и этим человеком был он, Рейвен.
