Особенное удовлетворение я получил от того, что увидел, что теперь с Павитриным я стал общаться на равных. Мы не были друзьями в полном смысле этого слова. К окончанию школы он был выше меня на голову и сильнее физически. И в случаях возникновения между нами отталкивающего разногласия, как, впрочем, и в подобных случаях по отношению к другим людям его отношение иногда особой деликатностью не отличалось. Но он был умным и понимающим, и это понимание закоулков моей души меня к нему тянуло. Иногда, и довольно часто, мы сходились на целые периоды времени и жили душа в душу. Но все равно его практичность, в том числе и в духовном плане ставила его выше меня. Теперь он становился моим центральным другом. После института, приготовив задание на дом, я шел к нему, и мы или слушали музыку или что-нибудь обсуждали, или шли в гости к кому-нибудь из наших школьных друзей и знакомых. Раньше остроумный юмор собственного производства удавался мне редко. Я был лишь тонким его ценителем. Теперь же из меня лилось направо и налево. Скучать не приходилось. Часто мы угарали напролет весь вечер, лишь с небольшими передышками. Однако, будучи открытым и готовым к помощи, я не был открыт людям полностью. Та лавина знаний и раскрывшийся потенциал требовали всяческого сокрытия себя от людей в полном их объеме. И я скрывал их легко и просто. Тем не менее я был готов любому показать дорогу наверх и себя к этому готовил.
Моим новым другом в институте стал Гарик Карапетян. Он был армянином по отцу и русским по матери. Мы сошлись с ним как двое, отслуживших в армии дедов, в море молодежи. Гарик был практичным и обладал цепкой жизненной хваткой. Однако, в плане учебы он был заметно слабее школяров. Но я не давал ему тонуть. Он снимал квартиру в доме напротив моего и мы, часто встречаясь, готовились вместе к занятиям. Гарик был первым человеком, которому я раскрыл свой потенциал. И до этого он поражался моей эрудиции и другим моим ментальным способностям. Взяв из учебника безжизненную фразу, напичканную многоэтажными терминами, я двумя-тремя фразами вдыхал в нее жизнь и отдавал ему. Он при виде такой трансформации приходил в изумление. "Миха, ты гений",-говорил он. На подобные обращения я тогда почти не реагировал. Конечно они мне не нравились, но я старался человека принимать целиком. Путь, который я прошел до своей вершины, подсказывал мне обращать внимание к индивидуальности каждого человека и криводушие -"Миха"-я тоже восприниал как индивидуальность. Таким уж был мой взгляд. Тем более, что ему способствовало и самоотречение и самоотчуждение, помогшие мне подняться на ту вершину. Тогда я еще не знал об отказе от пройденного.
