– Мне кажется, Лара бросила мужа. Есть шанс, что именно это произошло. Она могла даже и не сесть в этот поезд. Не исключено, что это просто совпадение: того парня убили, а она решила остаться в Лондоне. Но Лара сказала бы Сэму, что не приедет. Ты бы видел его сегодня. Лара не поступила бы так ни с кем, и меньше всего с тем, о ком она беспокоится. Со своим спутником жизни. – Я отвернулась, чтобы Лори не видел моих глаз, наполнившихся слезами. – С мужчиной, от которого хотела иметь детей. Она бы сказала ему в лицо. В самом крайнем случае она бы ему позвонила. Или написала. Лара бы что-нибудь сделала. Она бы не ушла, не сказав ни слова.
– Это надо быть чудовищем.
– Может, было письмо, которое затерялось на почте? Или эсэмэска, которую он не заметил.
– Ты понимаешь, что шансы на то, что с ней все хорошо, близки к нулю?
– Не говори так!
– А ты не бросишь меня, Айрис? Я тогда не буду знать, что делать. Я буду просто никем без тебя.
Я взяла кусочек жареной картошки с его тарелки, хотя ее было полно и на моей, просто для того, чтобы подчеркнуть нашу близость.
– Я никогда тебя не брошу, – произнесла я. – Это та жизнь, которую мы выбрали. Это наша жизнь. Мне другой не надо.
Я посмотрела в его теплые глаза, а он посмотрел на меня, излучая любовь. Я затолкала свои предательские мечты так глубоко внутрь, что уже не сомневалась: он их не увидит. Я чувствовала удушье, но была в безопасности. Этого достаточно, пыталась убедить я себя. Безопасности вполне достаточно. На колени ко мне взобралась Дездемона. Я сначала хотела ее согнать, но потом позволила остаться.
– Я уберу посуду, – сказала я. – Кстати, я тебя люблю.
– Я люблю тебя больше, – возразил Лори, и я уже не в первый раз спросила себя, так ли это на самом деле.
Февраль
Дом Гая Томаса находился на открытой местности за Пензансом. Чтобы до него добраться, мне пришлось взять на поезд свой велосипед и затем поколесить вверх и вниз по холмам. Хотя у меня всегда было чувство, будто Фалмут находится на крайнем западе, теперь я вспомнила, что это не так. Между тем местом, где живем мы, и настоящим западным Корнуоллом пролегают многие мили.
Земля здесь была каменистой, а освещение – иным, каким-то утонченным, почти эфирным. Тут я почувствовала, что нахожусь на самом краю континента, на скалах, выступающих из широкого ложа Атлантики. Воздух оказался необычайно свежим, потому что после Труро в Корнуолле уже не было настоящих городов, а Труро находился на много миль к востоку. Поблизости располагались лишь портовый городок Пензанс, имевший статус гражданского прихода, и деревни.
