О размахе литовского движения часто судят по интенсивности книгоиздательской деятельности в Восточной Пруссии, точнее, по количеству конфискованных экземпляров этих изданий российской полицией. Действительно эти цифры не могут не впечатлять: с 1891 по 1899 г. было задержано свыше 117 тыс. экземпляр ров [375, с. 247]. В. Родкевич приводит в своей монографии данные, собранные литовским исследователем В. Меркисом: с 1865 по 1894 г. в восточной Пруссии было опубликовано 402 издания на литовском языке специально для переправки на российскую территорию [381, с. 176]. Не менее красноречивы сведения о количестве распространителей нелегальной литературы: с 1890 по 1897 г. Виленский суд осудил более 200 чел. по обвинению в контрабанде, продаже и хранении литовской литературы [381, с. 176]. Естественно, необходимо учитывать, что далеко не вся эта литература была собственно национальной по содержанию. Значительную часть ее составляли религиозные книги. Более того, католическое духовенство негативно относилось к изданию журнала «Au§ra», а отдельные священники даже подвергали экземпляры журнала сожжению [398, с. 324]. Его редактор Й. Басана-вичюс отмечал нежелание контрабандистов, перевозящих литовские книги через прусско-российскую границу, иметь дело с журналом «AuSra» и подобными изданиями [398, с. 324]. К этому необходимо добавить, что, по мнению А. Валентеюса, «несмотря на лингвистические различия большинство литовского населения не сопротивлялось процессу ассимиляции» [398, с. 322]. Литовские крестьяне в общественной жизни предпочитали говорить по-польски или по-немецки и стыдились литовского языка. Они далеко не сразу воспринимали перевод богослужения на литовский язык, воспринимая его как десакрализацию самого культа. К этому необходимо добавить беспрецедентные меры со стороны российской администрации, ограничивающие издание литературы на литовском языке и даже домашнее обучение на нем. В этой связи литовское национальное возрождение представляется явлением уникальным. Наиболее трудно объяснима буквально феноменальная по своей энергичности активность литовской интеллигенции, малочисленной и распыленной. А. Валентеюс со ссылкой на Р. Вебру отмечает, что более 60,0 % врачей и занятых в сфере науки, литературы и искусства литовцев по происхождению жили за пределами Литвы [298, с. 329]. Наличие такого фактора как Восточная Пруссия в качестве литовского «Пьемонта» действительно имело огромное значение. Однако литовские книги и журналы печатались и в других местах, например в Америке, где вышла «История Литвы» Ш. Даукантаса, а также в Казани и Кракове [375, с. 248]. Кроме того, в Восточной Пруссии литовцы подвергались куда более масштабной ассимиляции, чем в Российской империи: за период с начала 1840-х до 1900-х гг. их численность в результате германизации сократилась с 253 тыс. до 106 тыс. чел. [58, с. 183].
