Сиамская овчарка | страница 20
И начальство Анной Ивановной довольно. Да и откуда недовольству взяться? Везде чисто, медведи сыты, публике отвечает вежливо и не раззява. Такую зверь не цапнет.
Нравилось Анне Ивановне здесь. Только стала задумываться: зачем медведей в клетке держат? И звери зря томятся, и, главное, толку от них никакого. Медведь не корова, что с него возьмёшь. Навоз и тот на свалку увозят. А недавно двух из Америки привезли. Говорят, заплатили дорого, будто своих мало. Видно, из-за ребятишек держат. Придут, нарядные, причёсанные, а сами бледненькие, ножки как лапшинки. Конечно, где им среди машин здоровья взять. Лошадь увидят и то рты раскрывают. А про медведей и говорить нечего.
А как-то вызвали Анну Ивановну в дирекцию. Говорят, учёные приедут — вы их пустите, они у вас работать будут несколько дней. Халат белый выдали. Наденьте, говорят, как приедут, а пока не надо, чтобы не запачкать. Да она и сама бы раньше-то не надела, долго ли замараться.
Их двое пришло. Он и она. Солидные, в возрасте, а с ними всё начальство. Анна Ивановна оробела сначала, подумала, никак сейчас медведей учить будут? А эти двое на стульях перед клетками сели, сетками огородились и показывают медведю кружочки разноцветные и кубики. Анна Ивановна застыдилась: совсем как дети малые. Долго они от одной клетки к другой пересаживались, ничего у них вроде не выходило. Медведи уж сердиться начали, а Потап даже кубик съел.
Всех медведей жалела Анна Ивановна, а Потапа особенно. Тоже пожилой был, а клеткой не тяготился, обвык. Говорят, он блокаду здесь пережил. Хвойную похлёбку ел. Хоть и никудышная еда, но другой ведь не было. Когда бомба упала, всех медведей убило, а у Потапа только клетку разворотило. Он страх где-то пересидел, потом сам пришёл, нашёл обломок своей клетки и успокоился. Натаскал соломки, вырыл яму, так и проспал блокадную зиму. Повезло ему. Зная его биографию, Анна Ивановна всегда его лучше, чем других, кормила. А любил Потап компот и, чуя его, голос подавал ей почти как телёнок.
Как-то подметала Анна Ивановна за барьером, что отделяет посетителей от клеток. День был воскресный, людно и сорно. Люди стоят густо, стенкой. Больше всего возле клетки чёрного медведя, который рядом с Потапом. Чёрный — нахальный, жадный, его Анна Ивановна не любила, Потап его, как соседа, терпеть не мог. Вечно тот жрёт что-то, хрупает.
И сейчас всё гладит лапами жёлтую манишку, шаркает ногой, раскланивается: мороженое выпрашивает. А сыт ведь. Никакой гордости!
