Измайлова припарковала "Опель" на стоянке перед четырехэтажным зданием пансионата "Г образной" формы, вестибюль и часть окон которого светились электрическими огнями. Заглушила движок, после чего, повернувшись к своему спутнику, сказала:
– Я сегодня уже побывала здесь, шеф, утром, около десяти.
– Ну? И что?
– Для начала оформила вас и себя в забронированный для нас двухместный люкс, – глянувшись в зеркальце, Измайлова достала из сумочки помаду и прошлась ею по губам. – Сказала администрации, что мы вселимся в номер ближе к вечеру. Ну и внесла плату за десять суток пребывания здесь.
– Из средств конторы, надеюсь?
– Да, конечно.
– А почему выбор пал на этот пансионат? У тебя что, здесь есть какой то блат?
– Зачем прибегать к какому то блату, если сейчас все решают деньги? – резонно заметила Измайлова (хотя стажерка была моложе Рейнджа всего на каких то лет пять, она, кажется, уже целиком принадлежит к "новому поколению", которому трудно врубиться, что такое этот самый блат). – Примерно сто у.е. за сутки пребывания, вот и весь блат. Ну так вот: я еще утром хорошенько тут осмотрелась и прикинула, что здесь для нас вполне подходящее место.
– В каком смысле? Для чего "подходящее"?
– Для всего, – уклончиво сказала Измайлова, пряча зеркальце и помаду обратно в косметичку. – Кстати, шеф, я уже забросила в номер кое что из вещей, пришлось побывать и у вас в квартире…
– Терпеть ненавижу, когда кто то посторонний роется в моих вещах, – подал реплику Мокрушин. – Ну да ладно, Измайлова: ты теперь вроде как не чужой мне человек.
Они выбрались наружу из машины. Измайлова открыла багажник, в котором лежала набитая снедью и напитками сумка (другой баул, куда было сложено барахлишко, которое натаскали Рейнджу за время его пребывания в ЦКБ, кассеты, "сидюшки" и с полдюжины подаренных ему коллегами книг забрал подъехавший с Анной в клинику помощник Шувалова, обещавший забросить вещички в квартиру Рейнджа при балашихинском "центре"). Рейндж перебросил в левую руку презентованную ему недавно самим "свояком" трость, довольно увесистую, с резным набалдашником и то ли выгравированным, то ли нарисованным на ней стремительным силуэтом пластающейся в беге пантеры, намереваясь извлечь из багажника сумку и повесить ее себе на плечо, но его спутница, успевшая облачиться в нежно бирюзового цвета дубленку, отрицательно покачала головой:
– Шеф, я сама займусь багажом, – сказала она, без видимых усилий выдернув дорожную сумку из кормового отделения "Опеля". – Вы еще не совсем здоровы, и рядом с вами сейчас есть человек, который способен о вас позаботиться.
