Тут уж и особисты дружно засобирались на выход.
– Здравствуй, Шувалов, – стаскивая перчатку с правой руки, хрипло произнес спецпредставитель. – Вот так вот. Привез, значит, обратно твоих архаровцев.
– Здравия желаю, товарищ генерал, – сухо сказал Шувалов, как бы не замечая протянутую ему для рукопожатия ладонь. – Возле борта вас ожидает транспорт. Вас и ваших сотрудников.
Спецпредставитель, насупив брови, сделал знак своим подчиненным, чтобы они выметались вон из самолета. Вся эта компания, включая самого генерала, расселась в две служебные "ГАЗ 31", и уже вскоре обе черные "волжанки", обогнув с торца служебное здание, покатили в сторону аэропортовского КПП.
Когда народу в транспортнике порядком поубавилось, Шувалов наконец подошел к трем своим архаровцам (четвертого по прежнему опекали двое специальных людей).
– Подомацкий, назначаю вас за старшего… Не слышу?!
– Есть, товарищ полковник.
– Сейчас загрузитесь вместе с вещами в ваш фургон, он отвезет вас прямиком на нашу базу. Для вас устанавливается "карантин" в сорок восемь часов для начала! На базе с вами будут работать дознаватели. Впрочем, вам на месте все объяснят. А теперь марш на выход!
Леший, которому, впрочем, как и Бушмину, уже доводилось прежде попадать под "внутреннее служебное расследование", прекрасно понимал, что здесь происходит (хотя и не знал, конечно, кто именно из руководства и по какой причине инициировал сам "процесс"). Он очень уважал Шувалова, который пользовался среди сотрудников "четверки" непререкаемым авторитетом, но все же не смог вот так, подобно роботу и стараясь при этом не встретиться глазами с Андреем, подчиниться приказу старшего начальника.
– Командир? – вопросительно произнес он, глядя при этом не на Шувалова, а именно на Бушмина.
– Выполняйте последний приказ, – поняв причину заминки, сказал Бушмин.
Через пару минут Бушмина попросили проследовать в закрытый фургон, предварительно изъяв у него "АКСУ", кобуру с "АПС", портативный "Кенвуд", сотовый с дополнительным встроенным микрочипом, "укладку" и дорожную сумку.
Андрея доставили в одно из служебных зданий аэропорта, где его дополнительно подвергли очень тщательной процедуре личного обыска.
По окончании этой довольно таки неприятной процедуры, которой Кондор, хотя и у него случались "залеты" и "перегибы", учитывая свой высокий статус и многочисленные заслуги, при прежних расследованиях ни разу не подвергался, старший "инквизитор" в присутствии смурного Шувалова сообщил наконец главное: по прямому указанию руководства особым отделом "четверки" в отношении подполковника Бушмина заведено "особое делопроизводство"…
