«…Я буду твоим неизвестным Голубем».
«…О, будь моим Фениксом, а я буду твоим Голубем,
И мы будем любить друг друга в тайне от всех».
«…О, не разглашай мою любовь, ты, вестник дня!»
«…Свои чувства и занятия я скрою,
Лишь эти строки могут открыть тайны моего сердца».
Ещё первого исследователя честеровского сборника Александра Гросарта заставило серьёзно задуматься великое множество шекспировских мыслей, образов, метафор, эвфуистических изящнейших оборотов, сходство поэтической формы «Песен Голубя» и шекспировских поэм и сонетов. Некоторые учёные в нашем столетии в поисках объяснения этого феномена, отмечая, что о простых совпадениях здесь не приходится говорить, вынуждены предполагать, что Шекспир не только — по неизвестным причинам — дал в сборник свою поэму, но и мог принять участие в редактировании честеровского поэтического материала и при этом даже заново переписал какую-то его часть. Но что же связывает Шекспира с таинственным Голубем?
Особенно тщательный анализ «Песен Голубя» произвёл в своей книге «Обоюдное пламя» (1955 г.) крупнейший специалист по английской поэзии Д.У. Найт>{9}. Специально перечисляя и анализируя «шекспировские места» в этих «Песнях» на 20 страницах своей книги, он то и дело замечает: «Очень близко к Шекспиру», «Всё напоминает здесь Шекспира» и, наконец, — «Это же чистый Шекспир!»
Можно отметить такую знаменитую метафору, как «этот беспощадный судебный пристав, смерть, производит арест без промедления» («Гамлет», V, 2), повторенную в сонете 74 («когда этот беспощадный арест без выкупа увлечёт меня прочь»); встречаем её («смерть -беспощадный арест») и у Голубя. «Карта печали» и «карта красоты» у Голубя напоминает о «карте дней» в сонете 68 и «карте чести» в «Ричарде II». Эвфуистический оборот «стыд пристыжен» находим не только у Голубя, но и в «Ромео и Джульетте» (II, 5), там же «мысли — герольды любви». Изящное выражение «sweet self» украшает не только 19-й алфавитный акростих Голубя, но и шекспировские сонеты 114 и 126. Список совпадений, причём уникальных, нигде больше в поэзии того времени не встречающихся, можно продолжить, и они не могут быть случайными или свидетельствовать о заимствовании — эти слова и выражения слишком органично вплетены в поэтическую ткань акростихов.
Но не только отдельные неологизмы, метафоры, эвфуистические обороты напоминают о Шекспире. Опасности и пороки, о которых говорится в сонетах 69, 70, 94, 95, беспокоят и Голубя. Белокурый друг становится объектом клеветы и непристойных сплетен, и Шекспир горько переживает за него. Те же поползновения злоумышленников против драгоценной Феникс вызывают негодование и отпор Голубя, и он тоже грозит «выполоть эти сорняки». Схожи и многие другие проблемы и настроения автора сонетов и честеровского Голубя.
