Произведение Бокова и Петрова, также запущенное в Самиздат, — только без указания имён его создателей, — обрело судьбу не менее примечательную. Всего полгода спустя после написания (по тем временам — со скоростью совершенно невероятной) оно было опубликовано на Западе — в эмигрантской прессе в Париже. Затем последовали издания в виде русскоязычных книг — одно, другое, третье. Зашевелились иностранные издатели — в Западной Германии, в Англии, во Франции…
Лубянка обомлела. Кто посмел?! Подать сюда этого Щедрина наших дней — доктор Лунц им уже давно интересуется! Однако зацепок не было. Текст — циркулировал, автор — отсутствовал.
Первым делом, конечно, пригласили того, чьим именем литературные хулиганы прикрылись — союзписательского начальника, главного редактора журнала «Октябрь», автора тогда уже забытых пустотелых «кирпичей» вроде «Журбиных», «Братьев Ершовых» и «Секретаря обкома», но скандально-нашумевшего просталинского романа-памф- лета «Чего же ты хочешь?», Всеволода Кочетова.
Стойкий сталинист был вне себя. Попадись ему тот, кто сей пасквиль настрочил! Да что ж это такое! Ничего подобного при Сталине и быть не могло!
В 5-м Отделении поспешили завершить рандеву.
Ушёл Кочетов с Лубянки обнадёженным. Однако шли дни и проходили месяцы, а родное ведомство топталось на месте. Само оно находить подпольных писателей не умело (единственный успех — поимка в 1965 году Абрама Терца и Николая Аржака[55] — был целиком и полностью на совести их западных издателей, допустивших утечку информации на стадии редакционной подготовки текстов, полученных из Советского Союза), а стукачи из окололитературной среды, на которых и была вся надежда, разводили руками: нет информации. Ее и не было. Никто в ресторане ЦДЛ в подпитии не хвастался, что он-де знает, кто «эту хреновину» написал, только — тс-с-с-с, никому! — зато едва ли не каждый «либерально» издевался над «Кочетом» — так ему, мол, и надо…
Малый классик соцреализма впал в тяжкую депрессию. Вскоре начались проблемы со здоровьем. Диагноз оказался непоправимым. Канцер уничтожал организм хотя и медленно, но неуклонно. Человек, всю свою сознательную жизнь источавший ненависть, душивший и топтавший всё талантливое, что с огромным трудом пробивалось тогда «из- под глыб», жестоко страдал. И не выдержал. 4 ноября 1973 года Кочетов взял охотничье ружьё, загнал в ствол патрон и взвёл курок.[56]
Не исключено, что кое-где на «либеральных» кухнях и злорадствовали по поводу столь неожиданного оборота дел «в правом стане».
