Я не знала, как ему ответить.
- Я – больше, чем Ваше отражение, - железный привкус крови появился во рту, так как
при разговоре зажимать нос было труднее.
- Тогда я попрошу тебя отыскать в себе место, которое принадлежит только твоим
эмоциям, иначе до встречи с императором ты не доживёшь. Есть только одна вещь,
касающаяся моей матери, которую я хочу, чтобы ты знала: она всегда говорила, что я
снисходительный, - он поднял брови, и я сразу поняла его намёк. – Подумай об этом.
Не говоря больше ни слова, он вернулся к лошадям, и мы тронулись, проезжая по лёгкой
пудре снега. Я сидела на своём месте, но чувствовала, будто меня отбросили в сугроб. Я
была удивлена тем, как проворно Антон поставил меня на место.
С каждой милей мы приближались к Торчеву, а я – к правителю Империи Рузанин и
почему-то я чувствовала, что именно от его руки я и умру. Хотелось спрыгнуть и убежать.
Единственное, что сдерживало меня – это образ Даши, либо Киры и деревянный идол у
меня в наволочке. Всю дорогу я прижималась ногой именно к нему, а обещание, данное
мной Юлии, придавало мне сил. Мою веру в себя укрепляло и то, что она мужественно
приняла свою смерть. Я не позволяла Антону меня напугать. Нужно было отыскать
внутри себя место, где нет ни одной эмоции и уцепиться за него.
Император Валко не станет последним, что я увижу в этой жизни.
Несмотря на то, насколько Антон был решительным, он не мог не засыпать, ведь не
отдыхал уже вторую ночь. Он задремал уже в третий раз и дёрнул поводья так резко, что я
потребовала, чтобы я заняла его место. Идея ему не нравилась даже, когда я рассказала, что у меня есть опыт. Ромска живут торговлей, в караванах, и они зависят от лошадей. Да, я чувствовала ауру, а, значит, хуже покорителя для дикой лошади не найти, но у меня
были поводья и я могла справиться.
Но принцу было всё нипочём. Наверное, он думал, что я заведу тройку в горы и сброшу
его в ущелье. Это была моя мысль.
В конце концов, он решил провести остаток ночи в маленькой гостинице меж деревнями.
Сняв пальто и обнажив королевскую голову, он укутался одеялом своей матери,
тщательно следя, чтобы вышивка на концах не запуталась и ни за что не зацепилась. Он
кинул хозяину три монеты и попросил одну комнату на двоих: для него и для его «жены».
Но, когда я увидела эту комнатку, я побледнела, увидев одну кровать.
Но моё беспокойство было напрасным. Как только хозяин откланялся, Антон принялся
складывать одеяло на полу, формируя подушку.
