Добравшись до станции «Док», мы поднимаемся наверх. До закрытия станции еще остается меньше четверти часа. Еще полчаса нам придется ждать, пока разойдутся по домам последние «прекрасные гондольерши» и остальные служащие дока. Мы проходим кубистическое здание станции. Сразу за ним возвышается над уровнем земли огромная полукруглая крыша ангара с гондолами. Если бы зимой в наших краях шел снег, эта покатая крыша была бы любимой горкой для саночных детских развлечений. Ангар так широк и длинен, что вместил бы даже Ноев ковчег. Правда, легендарное судно, тысячи лет назад окаменевшее и полузасыпанное землей на горе Арарат, наверняка не влезло бы в ангар по высоте. Мы проходим вдоль крыши, попутно осматривая тротуар и довольно замусоренный газон в поисках подходящей доски.
Наконец, бесконечно длинная крыша ангара заканчивается, мы подходим к открытому участку, который забран высоким забором. Как мне объяснял Маркони, эту часть ангара оставили открытой для естественной вентиляции и выхода влаги. Мы обходим забор, но ничего подходящего для полета тут тоже нет. Сев отдохнуть на длинную бетонную скамью, с которой можно разглядеть ряды гондол за серой решеткой забора, мы нервно считаем минуты. Студент говорит мне:
– Высота приличная, метров десять.
– Да все пятнадцать будут.
Время идет, скоро одиннадцать, а мы еще ничего не нашли. Вокруг нас – никого, редкие прохожие выбирают более освещенные части дороги. Я кладу руку на холодный бетон скамейки, и тут меня осеняет:
– Скамейка!
– Что?
– Так вот на ней и полетим.
Студент встает:
– На вид тяжеленная. Бетон же.
– Голова потяжелее будет, раз в сто, наверное. Хорошо, что она на асфальте стоит, а не вкопана. Главное, чтоб не развалилась по дороге. Вот тогда мы станем классическими жертвами итальянской мафии: утопленные в канале с куском бетона в обнимку. Садись поудобнее. Давай для баланса, ты с одного края, я с другого.
Я достаю "браслет" из сумки. Студент крестится, затем крестит меня и скамейку тоже. Потом садится на край и скрещивает ноги под скамьей так, чтобы придерживаться еще и за массивную опору. Я сажусь напротив. Потом медленно нажимаю на "браслет", направив его вниз. Через несколько секунд скамейка под нами начинает слегка подрагивать. Рука чувствует установившуюся связь "браслета" с бетоном под нами. Я вижу, как студент хватается за скамейку, когда она приподнимается над асфальтом. У меня возникает мысль: а не использовал ли барон Мюнхгаузен нечто подобное, когда вытягивал себя за косичку из болота вместе с лошадью? Медленно поднимая руку, я переношу нас со скамьей через забор. На мгновение мы зависаем на пятнадцатиметровой высоте над водой, но уже через десять секунд наша скамейка, чудом не придавив нам скрещенные под ней ноги, с глухим стуком встает на пристань. Студент переводит дух:
