— Ну, здравствуй, Филя, а где твои партнеры? — поинтересовался «разбойник». Второй вежливо покатил тележку с сумкой Филиппа. Радость встречи они изобразить и не старались.
— Игнат встретил кого-то из своих бывших сослуживцев, и они пошли отметить неожиданную встречу.
За минуту до этого в зале прилета Игнат подошел к одному из таможенников, что-то сказал, тот кивнул, по рации вызвал товарища, и через пару минут вместе они пошли через боковую дверь в служебное помещение милиции.
— А третий?
— А он передумал лететь в Москву, в Париже взял билет на Женеву и улетел.
— С маркой?
— Ага, — простодушно подтвердил Филипп.
— Так. Стоп, — скомандовал «разбойник», достал мобильный телефон, что-то коротко сообщил, потом нажал на кнопку «отбой». — Подождем чуток. В центре быстро проверят, соврал ты или правду сказал.
— Львович, — зазвучал в трубке голос молодого информатора, — прилетели двое. Один пока тут поддает со знакомыми милиционерами, второй с нами, а третий, с маркой, в Париже пересел в самолет на Цюрих и отправился в Швейцарию. Может, проверить, не врут ли…
— Попробуй проверить, срочно проверь, — решительно распорядился Львович. — Господи, неужели они все-таки нашли «Голубой Маврикий»!? И ведь как, собаки, маскировались… Неужели они такие умные, такие практичные, что все предусмотрели, даже возможную встречу…
Через две минуты раздался новый телефонный звонок.
— Дима, ты? — вместо обычного, растянутого «алло», энергично выпалил Львович. — Что узнал?
— По информации из Парижа один пассажир отказался от продолжения рейса, а поскольку у него была только ручная кладь, то задержки рейса не было, он без багажа путешествует.
— Кто сошел?
— Василий, фотограф. У него шенгенская многократка, так что проблем для него нет, куда лететь по Европе.
— А вы мне все говорили, что он, кроме баб и фотоаппаратов, ничем не увлекается… — не мог сдержать огорчения Львович. — Бросай этого Филю, как он есть. Этот хмырь врать не умеет. Отбой.
Чтобы утешиться, Лев Львович подошел к книжной полке и взял томик «Золотого теленка», как известно, из Великого комбинатора миллионера не получилось. И это не раз помогало Львовичу пережить неудачу в очередной авантюрной затее — не я первый, не я последний. Красавин был убежден, что Ильф и Петров писали своего героя с какого-то реально существовавшего человека. Несколько лет назад в такой ситуации он поехал бы к давней подруге, чтобы найти утешение на подушке теперь уже бывшей любовницы. Но неумолимое время прочло ему свой приговор каким-то высказыванием еще одного одессита — Михаила Жванецкого. Какое высказывание конкретно подходило к его ситуации, он вспомнить не смог. Да и какое значение это имеет…
