— Кикс, — произнес маркер и неторопливо поставил шар с полки, прикрепленной к стене, на зеленое сукно стола у пустого борта.
На полке Игната теперь лежало пять шаров. У соперника — довольно мрачного парня в рубашке, больше похожей на ковбойку, правда сшитую, скорее всего, в этой самой стране ковбоев, было шесть — и право удара. Для него было не столь важно, что выиграны триста рублей, он знал, что обыграл известного мастера, и этот успех воспринял с достоинством, без дешевого ликования, скорее, как победитель важного матча на Уимблдоне — подошел и пожал руку Игната со словами «спасибо за игру».
Игнат извлек из кармана последний полтинник. Его мутило, руки подрагивали. Он тяжело посмотрел на друга, точнее — на его фотоаппарат, висевший в районе груди в положении боевой готовности. Перехватив этот взгляд, Василий отчаянно прижал камеру к себе.
— Это — мой кусок хлеба! — мрачно сказал он. — Не подходи — зашибу!
Игнат сделал руками примиряющий жест, словно говоря: что ты, что ты, ни-ни, спокойно, спокойно, никто на твой кусок хлеба не посягает, и в мыслях не было…
Коршиков понял серьезность момента и отвел взгляд.
Друзья вышли из бильярдной. Настроение — хуже некуда. В карманах звенела пустота. Игнат понимал, что попытки оправдаться ни к чему не приведут. Да, киксанул пару раз, так ведь такое было состояние, что и глаз не навострен, да и в правой руке, главной у бильярдиста, ощущался некоторый тремор. Но голова уже начинала соображать. Тема для соображения была одна — где взять денег? Надо как-то выкарабкиваться. Они спустились к закованной в гранитные берега реке.
— Эх, был бы здесь берег нормальный, сейчас бы искупались, освежились, глядишь, и кувшин какой нашли бы, — рассуждал Игнат, безразлично глядя на Москву-реку, по которой шел бывший речной трамвайчик, переделанный под прогулочное судно и переименованный оборотистым судовладельцем в «Царицу Елену» в честь то ли своей жены, то ли подруги.
— Какой кувшин? Зачем? — не сразу понял Василий.
— Ну этот, со стариком Хоттабычем…
— А… этот… Знаешь, объявление в газете напечатали: «Трахаю, тибидохаю с 10 до 18, перерыв на обед с 13 до 14 часов». И подпись: «С. Хоттабыч».
И хотя анекдот был с бородой, Игнат все равно рассмеялся. Постепенно он приходил к мудрости, изреченной старшиной Григорием Матвиенко, когда они обсуждали план действий в севшей на мель подводной лодке. Посадка на мель была учебной, но все равно неприятной.
— Так вот, парни, запомните, безвыходных ситуаций не бывает, — сказал тогда старшина второй статьи таким тоном, словно гвозди заколачивал, чтобы врезалось, как говорится, на всю оставшуюся жизнь, до гробовой доски.
