– Что? – невозмутимо спросила она.
Не может быть, чтобы она в самом деле…
– Я не хотел уезжать… у меня не было выбора, – тихо возразил я.
Надеюсь, она чувствует искренность сказанного.
Парень за соседним столом бросил на нас быстрый взгляд и вновь уткнулся в ноутбук.
Я взял ее руки, лежащие на столе, в свои и мягко сжал, стараясь не пропустить ни одного движения. У нее неприятности в академии, поэтому она проецирует гнев и огорчение на меня. Она всегда так поступала, а я всегда позволял ей это.
– Это не меняет того, что ты сделал. Ты уехал, Картер умер, а мой отец…
– Если бы мое мнение кого-нибудь интересовало, я бы не поехал. Но мама переезжала и не хотела оставлять меня в Мичигане одного, несмотря на то что я учился в выпускном классе. Ты же знаешь.
Я стараюсь быть с ней деликатным, как с раненым животным, которое в отчаянии бросается на всех, кто приближается.
Гнев Дакоты мгновенно исчез.
– Да, конечно, прости. – Она со вздохом расслабила плечи и посмотрела на меня.
– Ты всегда можешь поговорить со мной обо всем, – напомнил я.
Я прекрасно понимаю, каково это: чувствовать себя маленьким человечком в огромном городе. Я никогда не слышал, чтобы Дакота упоминала каких-нибудь подруг, кроме Мэгги. Насколько мне теперь известно, она по какой-то странной причине общается с Эйденом, но не думаю, что мне хочется знать об этом больше. Ее манера общения…
Дакота бросила взгляд на дверь и снова вздохнула. В жизни не слышал, чтобы кто-нибудь так часто вздыхал.
– Все в порядке. Все будет в порядке. Просто, видимо, нужно было выговориться.
Для меня этого слишком мало.
– Нет, не в порядке, Фасолька, – возразил я, невольно назвав ее старым прозвищем.
Она вздрогнула и робко улыбнулась. Откинувшись на спинку стула, я наслаждался вновь возникшей между нами близостью. Дакота расслабилась, и я перестал чувствовать себя рядом с ней неловко.
– Правда? – Дакота пододвинула свой стул поближе к моему. – Просто это был удар по больному месту.
Я молча улыбнулся и покачал головой. Назвав ее прозвищем, я не стремился получить какие-то преимущества. Однажды я случайно назвал ее этим словом, честно говоря, сам не знаю почему, и оно к ней так и пристало. В тот раз она растрогалась и сейчас тает от умиления. Прозвище вырвалось неожиданно, но не скажу, что я не обрадовался, когда Дакота положила голову мне на плечо и взяла меня под руку. Это глупое имя всегда производило такой эффект. И я был счастлив.
– Ты такой накачанный, – сказала она, трогая мои бицепсы. – Когда ты успел?
