— ЦК не взлетит, — сказал Грегор.
Он знал, что не убедил Кнудсена. Уже все члены партии перестали довольствоваться простыми объяснениями.
Но Кнудсен не стал развивать эту тему. Никаких долгих диспутов, подумал он. К тому же он чувствовал себя в церкви весьма неуютно. Если кто-нибудь заметил, что я входил в церковь, то скоро весь город начнет судачить об этом. Кнудсен, эта красная собака, был в церкви, скажут они. Такое событие сразу же привлечет внимание этих. Тут что-то не так, заподозрят они, Кнудсен снова проявляет активность.
Он хотел вытащить из кармана куртки свою трубку, но вовремя одумался, где он, и оставил трубку в кармане.
— Здесь в Рерике не будет никаких групп по пять человек, не будет никаких пятерок, — сказал он. — Даже двоек не будет.
— Хочешь сказать, что ты остался здесь один?
Кнудсен кивнул. Он мрачно усмехнулся, не глядя на Грегора.
Грегор посмотрел на профиль Кнудсена, потом прямо перед собой, в сторону главного алтаря. Там, впереди, все еще сидел молодой человек и читал свою книгу. Еще минуту назад Грегор говорил об активизации партийной работы. Теперь он только и мог, что спросить:
— Что же нам делать? Ты можешь, по крайней мере, дать мне какой-то подпольный адрес, куда мы могли бы посылать тебе материалы?
Кнудсен покачал головой.
— Оставьте нас в покое, — сказал он. — Разве мы не можем оставаться просто членами партии, ничего не делая?
Грегор снова взглянул на Кнудсена, правда на сей раз очень внимательно. В сумеречном свете церкви, где становилось все темнее, его лицо трудно было разглядеть детально, но Грегор видел, что оно жесткое и плоское, нос не очень выдавался вперед, это было загорелое, покрытое щетиной, обветренное лицо рыбака, уже почти седого; даже глаза не светились на этом лице, они были маленькие, зоркие и голубые, но они не блестели, они лишь фосфоресцировали, маленькие фосфоресцирующие голубые пульки, вставленные в жесткую плоскость лица. Последний член партии из Рерика выглядит так, словно может видеть ночью, подумал Грегор.
— Эти слишком сильны, — сказал Кнудсен. — Это все чепуха, что мы якобы можем что-то против них сделать. Ничего тут не поделаешь. Ты сам скажи: если бы они сейчас сюда пришли и схватили бы нас, что мы могли бы сделать?
— Если мы ничего не будем делать, мы перестанем существовать, — сказал Грегор. Он сознавал, что в словах его было не слишком много энергии.
— Вот где мы должны существовать, — сказал Кнудсен и указал пальцем на лоб. — Это гораздо важнее, чем разбросать пару листовок и намалевать лозунг на стене.
