Лежу, а в голове мысли всякие мелькают, как столбы за окном. Уж думал, так за всю ночь глаз и не сомкну. Но нет, в конце концов задремал и незаметно уснул.
Долго ли, коротко ли спал, как говорится в сказках, а только приспичило мне ночью в туалет идти. Кое-как слез я с полки и, шатаясь в полусне, вышел в коридор. А коридор длиннющий, полутёмный и тоже шатается. Добрёл я до туалета, держась за стенку, и так же вернулся обратно.
Дверь в купе открыл — тихо. Хорошо, думаю, что Лёшка не храпит. Уснуть не помешает. Взобрался впотьмах на свою полку, а там кто-то лежит.
«Ага, — догадался я. — Это Лёшка ко мне перебрался. Думает, я испугаюсь и заору. Нетушки! Сам пусть утром проснётся и орёт».
Усмехнулся я и уснул спокойненько.
А утром слышу — и вправду орёт кто-то. Только не Лёшкиным голосом. Спросонку ничего не разберу. Какая-то старуха меня в бок пихает и кричит:
— Пресвятая Богородица! Спаси и защити! От человека лихого, от глаза дурного, от судьбы плакучей, беды неминучей!
Я вначале решил — привиделась она мне. А потом почему-то подумал, не Лёшкина ли это жена. А когда наконец совсем проснулся, с полки соскочил, гляжу — все в купе чужие.
На нижней полке дядька пузатый в майке сидит, рядом парень в татуировках, а напротив девчонка к стенке жмётся.
Тут я прямо обалдел. Где это я? И что это за люди? А старуха всё не унимается, чуть ли не визжит уже. Я от греха подальше — к двери кинулся. Только за ручку схватился, а парень меня — хвать!
— Ну что, — говорит, — обчистил старушку?
— Чего её чистить? Она вроде бы не грязная, — буркнул я.
— Ты лохом-то не прикидывайся, — снова говорит парень. — А колись по-хорошему.
Я никак не соображу, чего он от меня добивается и говорю:
— Дяденька, отпустите, а то я сейчас упаду.
Он мне:
— Ничего, не хрустальный, поди уши не отломятся.
Тут в дверь постучали, и вошёл проводник.
— Что случилось, граждане? Почему на весь вагон переполох устроили?
Старуха наконец замолчала, а толстый дядька говорит:
— Да вот субчика одного поймали. С какими целями проник он в наше мирное купе — не известно.
— Пройдём со мной, — проводник взял меня за плечо. — Разберёмся.
Парень отпустил мою руку и сказал:
— Разберитесь-разберитесь. А то никакого порядку. Спишь вот так ночью и беды своей не чуешь.
Мы с проводником вышли. Вижу: мама с бледным лицом и растрёпанными волосами мечется по коридору, подряд во все купе заглядывает.
Я сразу закричал: «Мама!», — вырвался от проводника и бросился к ней. И мы так обнялись, будто я с фронта вернулся.
