– Присаживайтесь, – предложила я, поставив на стол тушеного цыпленка, морковь и хлеб.
– Спасибо, мэм.
Могу поклясться: когда он садился, в его глазах были слезы. Незнакомец опустился на стул тяжело, будто старик. И тут он удивил меня: совсем как Сэм и его отец перед едой, мужчина молитвенно сложил руки и склонил голову.
Напротив, уставившись на незнакомца, сидела моя четырехлетняя сероглазая дочка. Ее вилка мелькала над столом: девочка заканчивала ужинать. В свете висящей лампы без абажура ее медные волосы переливались, напоминая языки пламени.
– Хватит таращиться, Бекки Джин, быстро доедай! – велела я.
Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали так резко, но в последнее время фразы сами вылетали у меня изо рта.
Я отвернулась к раковине, полной грязной посуды. Поймав в окне свое отражение, увидела, что черты моего лица слишком резкие и измученные для тридцатилетней женщины. С этими жесткими складками у рта и беспорядочно разметавшимися светлыми волосами я совсем не была похожа на девушку, о которой Сэм когда-то сказал: «Красивая как картинка!»
– Мамочка не разрешит встать из-за стола, пока ты не доешь морковку, – заявила Бекки, обращаясь к незнакомцу. – Я вот не люблю морковку, а ты?
– Вообще-то я люблю морковку, маленькая мисс.
– Хочешь доесть мою?
– Перестань! Заканчивай ужин, Бекки Джин, и не мешай гостю доедать свой! – вмешалась я и, уперев руки в бока, следила, как коршун, за дочкой, пока та не съела все до крошки.
Судя по тому, с какой жадностью ел мужчина, у него давно не было во рту и маковой росинки. Я положила ему добавки.
– Вы не хотите снять пальто, мистер? – спросила Бекки несколько минут спустя.
– Нет, спасибо, не стоит беспокоиться. Я скоро выйду на улицу.
Незнакомец разговаривал приглушенным голосом, как будто рядом спал ребенок и он боялся его разбудить. Но минуту спустя воцарившаяся тишина была нарушена топотом ног, сбегающих по лестнице, перепрыгивающих через порог, а затем скачущих галопом в кухню. Мне не нужно было поворачивать голову, я и так знала, что это мой сын Джимми. Ему уже девять, и он скачет повсюду, как молодой жеребец.
– Мама, можешь помочь… – Мальчик замер у входа, увидев постороннего.
Его светло-каштановые волосы опять были слишком длинными и свисали, как переросший бурьян. Я бы давно их остригла, если бы мне удалось заставить сына посидеть спокойно хоть минуту.
– Невежливо так смотреть, Джимми! Разве тебе сложно поздороваться с нашим гостем?
– Добрый вечер, – послушно произнес сын.
