Еще десять минут уходит на советы общего характера, после чего доктор Ганьон уводит меня за ширму для гинекологического осмотра. Должна же она проверить, что мое тело говорит то же самое, что и моя голова; другими словами, что я действительно на четырнадцатой неделе беременности. Она наверняка думает, что отец моего малыша – Карл, и это меня немного смущает. Странное дело – только сейчас я по-настоящему понимаю, что он здесь делает. Он исполняет обязанности Алекса и поддерживает меня, как и обещал.
Когда доктор приглашает Карла присоединиться к нам за ширмой, становится ясно, что обследование еще не закончено. Мадам Ганьон проводит датчиком по моему животу, и вдруг репродуктор оживает. Мы слышим быстрый, неприятной тональности стук.
– Это стучит сердце вашего малыша, – объявляет доктор. – Все хорошо.
Карл жестом выражает удивление, а я – я замираю. Вслушиваюсь в это биение – первое ощутимое доказательство того, что дитя, которое я ношу, живет, на самом деле существует. Мне трудно в это поверить, и я, как дурочка, повторяю за доктором каждую ее фразу. Значит, с малышом все в порядке? И он здоров? «Да, конечно!» – с улыбкой заверяет она.
И объясняет: это совершенно нормально – что сердечко малыша бьется так быстро, но ее голос доносится до меня словно издалека. Все мое внимание сосредоточено на этом звуке. Ощущение такое, будто во мне, в моем лоне, сконцентрировалась целая вселенная. И поняла я это только теперь. После недель пустоты и смерти я чувствую, как жизнь берет свое. Теперь все по-другому, все вращается вокруг него – крошечного комочка у меня в животе. Хрупкое, чудесное равновесие… Может, мне все это снится? Странно, что такой неприятный звук может настолько занимать мои мысли. Я автоматически ищу глазами Карла. Он смотрит на меня и радостно улыбается.
– Это… невероятно! – шепчу я.
– Да. Невероятно…
И Карл проводит рукой по моей щеке. Но это не банальная ласка – он смахивает слезу, хотя я ее даже не чувствую. Я нервно улыбаюсь, глядя, как зонд двигается по моему животу. Доктор указывает на старенький монитор. Я привстаю, насколько это возможно, хотя, чтобы увидеть картинку, было бы достаточно просто повернуть голову. Карл зна́ком показывает, что лучше бы мне не шевелиться.
Картинка на экране нечеткая, малопонятная. Я щурюсь, но рассмотреть удается только трепещущее в самом центре сердечко. Мой взгляд перебегает с экрана на Карла. Я ничего не хочу пропустить. Хочу видеть и ребенка, и реакцию Карла. Хочу, чтобы в этот момент я была не одна.
