– Что? Нет! Совсем нет! Я только подумал… не знаю… ну, что тебе нужно время.
И он признается, что чувствует себя не в своей тарелке, когда мы с Брендой заговариваем об Алексе и о ребенке. Это деликатный момент… Я тоже ощущаю неловкость. Я как будто разрываюсь между двумя мужчинами. А Бренда, со своей стороны, часто просит меня рассказать о нашей с Алексом жизни. Скорее всего, Карлу неловко слушать эти мои откровения, пусть даже Алекса и нет с нами.
– Тебе неприятно, когда мы с Брендой говорим об Алексе?
– Я бы так не сказал, – пожимает плечами Карл. – Думаю, для тебя это важно – вспомнить приятные моменты, которые вы с ним пережили вместе. В любом случае… я прекрасно знаю, что я не такой… жизнерадостный, как он.
Меня это злит. Зачем сравнивать себя с братом? Только теперь я начинаю понимать, как это непросто для Карла – знать, что я была с ними обоими.
– Карл, у тебя нет ни малейшей причины завидовать Алексу.
Он сжимает губы, вымученно улыбается:
– Я знаю.
– Если для тебя это так болезненно…
– Ничего подобного! Просто… у тебя много воспоминаний, связанных с моим братом. И ты до сих пор его любишь. Но я готов с этим смириться. По крайней мере, мне так кажется…
– Если бы твоя мать не просила меня рассказывать ей об Алексе, я бы думала о тебе. Все время!
Карл берет меня за руку, едва заметно улыбается. И это не та ослепительная улыбка, к которой я успела привыкнуть. Что ж, должно пройти время, прежде чем он по-настоящему мне поверит.
– Нам тоже есть о чем вспомнить. Как ты меня утешал, как мы ходили на УЗИ, и… как ты встал на колени, когда делал мне предложение!
– Это правда! – соглашается Карл и продолжает уже более непринужденно: – И еще мы с тобой танцевали. Это было настоящее чудо!
К нему возвращается хорошее настроение, но ненадолго. В салоне снова повисает молчание. Может, мне это только кажется, но я не могу сдержаться:
– Карл, ты даже не представляешь, как мне с тобой хорошо! Иногда я на пару часов ухожу к себе в комнату, чтобы просто подумать о нас…
– Правда? – спрашивает он, явно заинтересованный моим неожиданным признанием.
– Конечно правда! И то, что твоей матери хочется говорить об Алексе, – это естественно.
– Знаю. Прости. Дело в том… Я думаю… Наверное, я немного ревную.
Ему грустно в этом признаваться, а я улыбаюсь:
– Ревнуешь? Ты? Поразительно!
Я трясу его за руку.
– Подожди, пока мы останемся наедине, и ты поймешь, есть у тебя причина ревновать или нет!
Карл отвечает мне улыбкой, подносит мою руку к губам, целует, многозначительно смотрит мне в глаза:
