Лёка. Искупление | страница 77
Бывшие подруги могли бы подружиться вновь, но Лёка на контакт не шла. На все вопросы отвечала односложно, некоторые и вовсе пропускала мимо ушей. К тому же она никогда не смотрела прямо в глаза. Снежану страшно раздражало то, что, даже разговаривая с ней, Лёка всегда смотрела куда-то вдаль. Как будто там, вдали, можно увидеть что-то интересное!
В общем, Лёка не хотела сближаться со Снежаной, как и с любым другим человеком на земле. В конце концов это настолько разозлило Преображенскую, что она стала придираться к Лёке так, как не придиралась ранее ни к одной из ее предшественниц.
Но Лёку это не трогало – перенесенное горе сделало ее бесчувственной к мелким придиркам. Единственное, чего она немного боялась, это как бы Костя – по старой памяти – не начал за ней волочиться. Это было бы так некстати!
Но боялась она зря – впервые увидев изменившуюся Лёку, Константин внимательно посмотрел ей в глаза и тут же утратил к ней всякий интерес. Лёка сама не удивилась бы этому, если бы могла посмотреть на себя со стороны. Даже сверхревнивая Снежана и мысли не допускала, что ее муж соблазнится новой садовницей, – нынешняя Лёка не могла быть интересной для мужчин. Потухший взгляд, автоматические движения, посеревшее лицо… Ухаживать за такой женщиной все равно что добиваться взаимности у трупа!
Так прошли весенние месяцы. Зацвели рододендроны. Они действительно были прекрасны, хотя Снежана и бурчала, что в прошлом году они цвели гораздо роскошнее. Но Лёка не замечала красоты экзотических цветов. Деньги, получаемые за труд, тратились на лекарства. Благодаря лекарствам почки болели не так сильно, и это давало возможность Лёке спокойно ожидать смерти, как заключенный ожидает освобождения из тюрьмы.
В конце мая Константин получил длиннющий милицейский отпуск, и Снежана сообщила Лёке, что та остается на хозяйстве одна, а семья Преображенских отбывает на сорок дней в Египет, на море.
– На сорок дней? – спросила Лёка. – Ты ведь не любишь море!
На минуту она забыла свое горе и забыла, что Снежана ее работодательница. Сейчас она говорила с ней, как со старой подругой.
– Терпеть не могу. С детства, – ответила Снежана.
Она тоже ненадолго забыла, что разговаривает с простой служанкой. На минутку старая дружба вернулась.
– Ты никогда не объясняла – почему? – прохрипела Лёка.
– Да объяснять нечего! – Снежана с досады пнула ногой аккуратный травяной кустик на грядке с рододендронами. – Когда я была маленькой, папа возил нас с мамой на море каждое лето и выгонял на пляж в шесть утра, представляешь?! Он вообще у нас ранняя пташка. Купаться меня заставлял – для закалки! А море в шесть утра такое холоднющее, такое противное!