Словно наяву она видела эту встречу. Вот – запах трав, колышется легкий ветерок, светит теплое солнышко… Вот она идет по лугу, ноги по щиколотку утопают в траве, а ее сын – пятилетний или, может, семилетний, бежит к ней. Они встречаются, она плачет от счастья, ласкает его и говорит только одно: «Прости, прости, прости!».
Да, конечно, потом будет ад. Лёка ни на минуту не сомневалась в том, что именно ад она заслужила и именно туда будет отправлена после смерти. И в то же время она была уверена – луг будет тоже, и всемогущий милосердный Бог не лишит ее возможности попросить прощения у сына!
Кроме ожидания этой встречи, этого луга, в жизни Лёки не было ничего. А что нужно? Ничего. А чего хочется? Тоже ничего.
Она часами терпеливо сидела на диване и смотрела вдаль. Перед ее глазами всегда была серая стена, но это было неважно – Лёка была уверена в том, что когда-то стена исчезнет и появится долгожданный луг. Она смотрела, смотрела, смотрела, не желая пропустить даже минутку.
Ожидая смерти, Лёка тем не менее больше не пыталась убить себя сама – слишком мучительна была предыдущая попытка. Но она не сомневалась в том, что человек, который не хочет жить, и так не проживет долго. Она больше не смотрелась в зеркало и потому не понимала, насколько права. Если бы она смогла посмотреть на себя со стороны, то увидела бы худую женщину с серой кожей и воспаленными застывшими глазами. Седые пряди были не очень видны в ее светлых волосах, но после того прыжка с дерева она стала заметно клонить шею вправо. В те редкие минуты, когда ей все-таки нужно было выходить на улицу и ее видели прохожие, она выглядела так, что люди не решались заговорить с ней.
К счастью, выходить из дома ей было почти незачем. Во дворе находились колодец, сарай с углем и туалет. Больше вне дома Лёку ничего не интересовало.
Мама Лёки была запаслива и экономна. Она получала пенсии больше, чем могла потратить. Во времена Лёкиного студенчества мама помогала дочери деньгами, но излишки все равно оставались. На эти излишки пополнялись запасы продовольствия. Поэтому Лёка в наследство получила не только старый дом, но и несколько мешков сахара, муки и разных круп, а также больше десятка пачек соли и несколько банок с топленым жиром. К тому же в просторном погребе годами хранились консервированные огурцы и варенье. Все это было более или менее пригодно в пищу. Правда, одну из круп основательно попортил жучок, а другая горчила, но готовить кашу из всего этого было, в общем-то, можно. Каша никогда не получалась вкусной, но Лёке было все равно.
