– Что делать? – сказал Куршаков. – Что делать?
– Дай-ка список…
Куршаков протянул Лазареву несколько измятых, сколотых булавкой бумажных листков.
– Номер шестьдесят, – прочел Лазарев. – Онже Берды, статья сто шестьдесят вторая, срок десять лет.
– Вор, – сказал Лазарев, вздыхая. – Вор. Зверь какой-то.
Частое общение с воровским миром приучило конвойных пользоваться «блатной феней», воровским словарем, где зверями называются жители Средней Азии, Кавказа и Закавказья.
– Зверь, – подтвердил Куршаков. – И говорить-то, наверное, по-русски не умеет. Мычал, наверное, на поверках. Шкуру с нас, брат, снимут за этого… – и Куршаков приблизил листок к глазам и с ненавистью прочел: – Берды…
– А может, и не снимут, – внезапно окрепшим голосом выговорил Лазарев. Блестящие бегающие глаза его поднялись вверх. – Есть одна думка. – Он быстро зашептал в ухо Куршакову.
Лейтенант недоверчиво покачал головой:
– Не выйдет ведь ничего…
– Попытать можно, – сказал Лазарев. – Фронт-то небось… Война небось.
– Действуй, – сказал Куршаков. – Здесь простоим еще суток двое – я на станции узнавал.
– Денег дай, – сказал Лазарев.
К вечеру он вернулся.
– Туркмен, – сказал он Куршакову.
Куршаков пошел к вагонам, открыл дверь первой теплушки и спросил у заключенных – нет ли среди них человека, знающего хоть несколько слов по-туркменски. В теплушке ответили, что нет, и Куршаков дальше не ходил. Он перевел с вещами одного из заключенных в ту теплушку, откуда бежал арестант, а в первый вагон конвойные втолкнули какого-то оборванного человека, охрипшего, кричащего что-то важное, страшное на непонятном языке.
– Поймали, проклятые, – сказал высокий арестант, освобождая беглецу место. Тот обнял ноги высокого и заплакал.
– Брось, слышь ты, брось, – хрипел высокий.
Беглец что-то быстро говорил.
– Не понимаю, брат, – сказал высокий. – Ешь вот суп, у меня в котелке остался.
Беглец похлебал супу и заснул. Утром он снова кричал и плакал, выскочил из вагона и кинулся в ноги Куршакову. Конвоиры загнали его обратно в вагон, и до самого конца пути беглец лежал под нарами, вылезая только тогда, когда раздавали пищу. Он молчал и плакал.
Сдача этапа прошла вполне благополучно для Куршакова. Отпустив несколько ругательств по адресу тюрьмы, пославшей этап без личных дел, дежурный комендант вышел принимать этап и начал перекличку по списку. Пятьдесят девять человек отошли в сторону, а шестидесятый не выходил.
– Это беглец, – сказал Куршаков. – Он у меня в Новосибирске сорвался, да мы его нашли. На базаре. Вот горюшка-то хватили. Я вам покажу его. Зверь – по-русски ни слова.
