Ландик вскипел. Толкош обращался к нему по-дружески, словно ничего не случилось. А ведь было анонимное письмо, эта ужасная подлость. Он не принял руки и отвернулся.
— Какая муха тебя укусила? — спросил Толкош.
Он отодвинул большое кресло от столика, за которым сидел Ландик, и тоже сел.
— Не смей садиться рядом со мной! — закричал Ландик, побагровев от ярости, и стукнул кулаком по столу. — Я не желаю сидеть за одним столом с таким подлецом, как ты!
— Что случилось? Кто подлец? Почему?
— Не прикидывайся дурачком. Пишешь анонимные письма! Это подлость! На, полюбуйся!
Ландик достал письмо и помахал им в воздухе. Толкош сначала сделал было вид, будто не понимает, в чем дело, но Ландик не сводил с него мрачного пристального взгляда. У мясника по лицу пошли красные пятна.
— Смотри, на твоем лице адское пламя, это черт выдает твою нечистую совесть, — сказал Ландик.
— При чем тут нечистая совесть? Какой черт? Моя совесть чиста, а сам я скорее твой ангел-хранитель. Все это — в твоих интересах и в интересах Ганы…
— И в твоих, разумеется!
— Да, и в моих, конечно, — подтвердил мясник, глядя мимо Ландика куда-то во двор.
— Я и Гане написал.
— Тоже анонимно?
— Я не подписался.
— Ты подлец в квадрате! Ты что — мой опекун? Или Ганы? А может быть, ты ее жених? Ах нет, ты наш отец родной, потому так и печешься о нас! Писать анонимные письма! Да ведь это все равно что стрелять из-за угла в безоружного человека, который ничего не подозревает… или сыпать яд в источник, из которого пьют люди. Позор! Я не желаю сидеть рядом с тобой!
Разъяренный Ландик встал, твердо решив, что больше не будет разговаривать с Толкошем, но не сдержался и бросил ему в лицо:
— Ты считаешь, что человек — это вол. И с людьми ведешь себя как на бойне.
И, чтобы еще больше досадить Толкошу, прибавил:
— А на Гане я женюсь!
Ландик стал пробираться боком меж стульями и столом.
Толкош тоже встал и схватил его за руку, пытаясь удержать, заставить сесть.
— Подожди, присядь на минутку. Ты оскорбляешь меня, но я, как видишь, не сержусь. Не делай предложения Гане, я сам собираюсь к ней.
— Не касайся меня! Я женюсь на Гане!
Вырвав руку, Ландик потянулся за тросточкой, чтобы снять ею шляпу с вешалки и уйти наконец.
— А наш уговор?
— Ты так ни разу и не проводил ее. И потом — уговор оставался в силе, пока мы были друзьями. А отравитель колодцев мне не друг.
— Но я иду к Гане. Не мешай мне.
— Попусту пойдешь.
— Это ты попусту пошел бы. Она наотрез тебе откажет. И портретик твой у нее имеется. Она уже знает, каков ты.
