– Вы слишком добры ко мне, Ваше Высочество, – произнес Адеш, снова кланяясь.
Раджа положил свою руку с накрашенными ногтями и браслетами цвета морской пены на руку Адеша. Мне показалось странным, что раджа, одетый женщиной, с такой нежностью прикасается к руке другого мужчины.
Затем он продекламировал строки, которые Адеш произносил ранее со сцены:
– «Любовь мучит тебя, стройная девушка, но она полностью поглотила меня. Дневной свет благоволит озеру с цветами лотоса, но затмевает луну». Когда он произнес это, я ощутил почти физическую боль, словно кто-то вонзил нож мне в грудь.
Рани кротко улыбнулась.
– Его Высочество обожает пьесы, в которых играет, – объяснила она мне.
Раджа обменялся многозначительным взглядом с Адешем.
– Майор Эллис очень невнимательно следил за вторым актом, – сказал Гангадар Рао.
– Возможно, на то были свои причины, – предположила рани. – Майора очень беспокоят сипаи. Надо будет назначить ему аудиенцию. Если подобрать правильные слова, возможно, удастся убедить британцев отказаться от тех патронов и кожаных фуражек. Тогда все опять будут счастливы.
Раджа театрально вздохнул, как будто ему было абсолютно все равно.
Мы вернулись в дургавас. Джхалкари все еще была одета в дорогой желтый шелк, купленный, по ее словам, мужем. Она ждала, когда я задам ей вопрос, который, как девушка прекрасно понимала, вертелся у меня на языке. Наконец я не выдержала. Мне просто необходимо было знать.
– Раджа всегда играет женские роли?
Моти и Хеера взглянули на нас и нахмурились, хотя никто не мог найти что-либо предосудительное в моем вопросе или ее ответе.
– Не совсем…
Что означало это «не совсем»?
– Не понимаю.
– Почему ты не говоришь ей правду? – вмешалась Кахини.
В руке у нее был сверток. Девушка собиралась положить его на мою кровать, и я догадалась, что там моя мурти.
– В ночь, когда зачали ребенка, – весело сказала Кахини, – рани пришла к моему двоюродному брату, переодевшись мужчиной.
– Тебе не следует распространять злобные слухи, – заметила Джхалкари.
– Ничего злобного в моих словах нет! Мы все находились рядом в ту ночь. Рани попросила нас принести ей мужскую одежду.
Кахини кинула сверток на мою кровать.
– Это моя мурти?
Девушка уже развернулась, чтобы уйти прочь.
– Починена, как обещано, – бросила она через плечо.
Никто больше ни словом не обмолвился о представлении. Я развернула сверток и убедилась, что мурти отремонтирована должным образом.
Несколько часов я лежала без сна. Снаружи хлестал ливень. Завтра майдан совершенно раскиснет и на нем нельзя будет упражняться. Возможно, нам позволят тренироваться внутри Панч-Махала. Меня всегда интересовало, почему рани редко пропускает наши тренировки, а раджа почти никогда не наблюдает за тем, как муштруют солдат. Говорили, что ему нравится ездить на слонах, но за месяц своего пребывания в Джханси я ни разу его не видела вблизи слоновника. Очевидно, в последнее время он слишком увлекся театром… или кем-то из театра…
