Мы провели около часа, стоя позади длинного деревянного стола и надзирая за распределением еды. Я с изумлением узнала, что рани неплохо знакома с жителями Джханси, словно жила здесь всю жизнь, а не стала рани лишь девять лет назад. Они кланялись ей и складывали руки в уважительном жесте намасте, но, кроме этого, я видела, как люди смотрят рани прямо в глаза и даже шутят с ней. Один старик набрался дерзости и заявил, что через несколько месяцев она будет кругленькой, как имерти. Услышав это, я затаила дыхание. Что может случиться с человеком, позволившим себе излишнюю вольность в общении с рани? Тюрьма? Казнь? Штраф?
Но рани лишь откинула назад голову и рассмеялась. Ей слова старика показались забавными.
– Вам не следовало бы легко к этому относиться, – сказала Кахини, когда старик отошел.
– Почему? – возразила рани. – Это же правда.
Она опустила глаза, посмотрела на свой округлый живот и с нежностью погладила его рукой.
– Я девять лет этого ждала. Выглядеть, как имерти, для меня сродни благословению.
Я повернула голову к Сундари, надеясь, что она мне что-то объяснит, но женщина стояла рядом со мной с большим черпаком и разливала даал[56]. Выражение ее лица оставалось невозмутимым.
– А Гангадар-джи так же добродушно относится к своим подданным? – поинтересовалась я.
Бросив взгляд на рани, Сундари опустила руку с черпаком.
– Кто надоумил тебя называть раджу по имени?
– Никто. – Сердце тревожно забилось у меня в груди. – Я слышала, как Кахини…
– Она приходится радже двоюродной сестрой. То, что позволительно ей, нас не касается. Для всех он – Его Высочество… раджа…
Я посмотрела на рани. Она разговаривала с очередным просящим и меня слышать не могла.
– Разумеется… извините…
Я почувствовала себя униженной и совсем позабыла, о чем вообще спрашивала.
– Будь осторожнее. Рани терпеть не может излишне самонадеянных людей.
Кахини тоже об этом говорила.
– Давай я тебе кое-что объясню, – молвила Сундари. – Каждый день рани встает в шесть часов утра, возносит богам молитвы, а затем наблюдает за нами, пока мы упражняемся во владении оружием на майдане. Когда мы возвращаемся во дворец, рани принимает купель, и мы все идем совершать пуджу. Потом она спит, а мы читаем. Когда проснется, мы сопровождаем рани в зал дурбара. Она на самом деле вхожа туда. После возвращения в Панч-Махал мы ужинаем. Потом бывают разные развлечения. Мы ложимся спать, и новый день начинается с шести часов утра. Рани твердо придерживается одного и того же распорядка. Никогда никаких изменений… Рани предсказуема, а раджа – нет. Только Кахини позволено называть его по имени. Они выросли в одном доме.
