Я не похожа на других. Ты можешь войти в мой дом,
Но только если у тебя есть деньги.
Ты можешь переступить порог моего дома.
Это будет стоить тебе сотню золотых.
За две сотни ты можешь увидеть мою спальню,
Мою застланную шелком постель и даже влезть в нее,
Но только если у тебя есть деньги.
Ты можешь сесть рядом со мной
и храбро запустить руку в мое сари.
Это будет стоить тебе десять тысяч.
За семьдесят тысяч ты можешь коснуться
моих полных, округлых грудей,
Но только если у тебя есть деньги.
Три крора
[27], чтобы поднести свой рот близко к моему,
Чтобы коснуться моих губ и поцеловать,
Чтобы крепко меня обнять, прикоснуться
к моему гнездышку любви,
Полностью со мной слиться…
Слушай меня внимательно: ты должен осыпать меня золотом,
Но только если у тебя есть деньги.
Брамин смотрел на нее, то открывая, то закрывая рот. Казалось, что он не находит подходящих слов.
– Их отец знает? – наконец спросил он.
– Пока нет, но это разумное решение, если нет наследника, а в семье две девочки.
Брамин бросил на нее такой взгляд, что впоследствии, когда я поняла, о чем тогда шла речь, мне было приятно вспоминать его реакцию: не только я видела, насколько бабка жестока.
В тот же день, но немного позже папа отыскал меня в саду. Я плела из диких цветов венок так, как научила меня мама. Он уселся на траву и терпеливо ждал, когда я протяну ему руку, но мне нечего было ему «сказать». Наконец он взял мою руку в свою.
«Однажды, – «написал» он на моей ладони, – когда и дади-джи, и я умрем, останешься только ты, кто сможет рассказать Анудже, какой была ее мама».
Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, но, понимая, что сейчас не время плакать, сдержалась.
«Те страницы для дневника, который я тебе подарил, пустые?»
Я кивнула.
«Будет нелишним записать все то хорошее, что ты помнишь о маме, прежде чем это сотрется из твоей памяти».
Я все еще писала, когда отец ушел вместе с соседом Шиваджи готовиться к маминой кремации. Из окна спальни я видела, как они вместе идут между рисовыми полями. Любой незнакомец, взглянувший на них, подумал бы, что перед ним солдаты. Высокие мускулистые мужчины. Плечи как у быков. Уверенная поступь. Тетя говорила, что Шиваджи – самый сильный в Барва-Сагаре, но лично мне казалось, что внушительный вид соседу придавали длинные усы. Шиваджи натирал их воском, а кончики закручивал вверх. У него были длинные черные волосы. Всем своим видом он напоминал мне героя книги «Тысяча и одна ночь».
