Документы зачитали вслух, затем раджа, рани и почти все британские официальные лица поставили под ними свои подписи.
По завершении церемонии раджа приказал, чтобы все, кроме рани, покинули зал. Мы вышли в коридор. Британцы удалились, а мы остались стоять у распахнутых дверей. Мы могли слышать раджу не хуже, как если бы оставались стоять рядом с ним. Голос его звучал хрипло и слабо.
– Ману, – произнес он. – Если бы жизнь была справедливой, я бы родился рани, а ты раджей.
– В следующий раз так и будет, – молвила она.
– Если я умру, соседние княжества решат, что Джханси слаб. Поддерживай дружбу с британцами. Они достаточно могущественны, чтобы защитить нас от врагов.
Уверена, что при этих словах рани крепко сжала губы, но после паузы я услышала, как она согласилась.
Повисло молчание. Потом послышался плач раджи. Быть может, плакали оба.
Это произошло семнадцатого октября, а двадцать первого ноября раджа умер.
Тринадцать дней, что составляло требуемый обычаем минимум, рани не покидала пределов Панч-Махала. Когда она наконец вышла, то, следуя древней традиции, разломала свои браслеты и разбросала кусочки так, чтобы бедные женщины могли поднять их и продать. Она не срезала себе волосы, не сменила свое цветное сари на белый цвет вдовства, но, пока мы шли по безмолвной дороге к озеру близ храма Махалакшми, я вдруг почувствовала сильный трепет в груди, а при виде дров, аккуратно сложенных для кремации раджи, разволновалась еще больше.
Я взглянула на Сундари, которая стояла подле рани. Безжизненное тело раджи подняли с золоченых носилок и положили на штабеля дров. Все внимание капитанши было сосредоточено на госпоже. Она меня просто не замечала. Я окинула взглядом растущую толпу, состоящую из советников, солдат, крестьян и торговцев. Все они пришли на берег озера попрощаться с раджей Джханси. Многие из них поглядывали на рани, думая о том, поступит ли она так, как поступали ее предки и множество других женщин в минувшем.
– Она этого не сделает, – промолвила я.
– Сати – проявление наивысшего уважения по отношению к мужу, – раздался голос Кахини.
Неужели Кахини может быть настолько бесчувственной? Я была крайне возмущена. Почему никто ничего не предпримет? Что будет с Джханси без рани? Что случится с дурга-далом? Шри Бхакти стоял, склонив голову. Диван переводил взгляд с советника Лакшмана на советника Бхакти и обратно. Никто ничего не говорил. Никто не двигался.
Вперед вышел брамин с факелом и произнес несколько важных напутственных слов на санскрите. Дрова запылали. Все взоры устремились к пламени. Я ощущала, как звук колотящегося сердца отдается эхом в ушах.
