Несколько месяцев после пожара я не могла прикасаться к большей части своего тела, так как была в повязках. Теперь, когда ожоги зажили, оставив после себя шрамы, я постоянно трогаю их, сама того не замечая. Шрамы на ощупь как растянутый бархат, и все было бы хорошо, если бы внешне они выглядели так же, как ощущаются. Но между тем, мне на самом деле нравится, какие они на ощупь. Я рассеянно вожу пальцами вверх и вниз по своей шее или руке, читая шрифт Брайля на коже, пока не осознаю, что делаю и не останавливаю себя. Мне не должно нравиться то, что разрушило мою жизнь, даже если это всего лишь ощущение кожи под пальцами.
Другое дело как они выглядят. Словно каждое мое несовершенство окрашено розовым и выставлено на всеобщее обозрение. Как бы я не прятала их за волосами и одеждой, они никуда не денутся. Они навсегда со мной. Постоянное напоминание о ночи, что уничтожила все лучшее во мне.
Я не из тех, кто действительно обращает внимание на даты или годовщины,но, когда я проснулась этим утром, сегодняшняя дата была первой мыслью, которая возникла у меня в голове. Наверное, потому, что с этой мыслью я заснула прошлой ночью. Два года минуло с тех пор, как пожар в доме моего отца едва не лишил меня жизни. Возможно, поэтому я хотела встретиться с ним. Возможно, я надеялась, что он вспомнит, утешит меня. Он достаточно извинялся, знаю, но могу ли я, по-настоящему, простить ему, что он забыл про меня?
Обычно я оставалась у него раз в неделю. Тем утром я предупредила его по смс, что останусь на ночь. Поэтому, можно было бы подумать, что, когда мой отец узнает о пожаре в его доме, он примчится ко мне на помощь.
Но он не только не приехал - вообще забыл, что я была там. Никто не знал, что в доме кто-то есть, пока со второго этажа не раздались мои крики. И он винит себя за это. Отец извинялся каждый раз, когда видел меня следующие несколько недель, но постепенно извинения, визиты и звонки сошли на нет. Я хотела бы простить, но не могу. Пожар был несчастным случаем. Я выжила. Вот на чем я должна сосредоточиться, но каждый раз глядя на себя об этом тяжело думать.
Я думаю об этом каждый раз, когда кто-то другой смотрит на меня.
Дверь уборной распахивается, входит женщина, она смотрит на меня, а затем быстро отворачивается и направляется к дальней кабинке.
Нужно было выбрать первую, дамочка.
Ещё раз смотрю на себя в зеркало. Раньше у меня были волосы до плеч и косая челка, но я отрастила их за два года. И не без причины. Я расчесываю пальцами длинные, темные пряди волос, которые отпустила, чтобы скрыть большую часть левой стороны моего лица. Одергиваю левый рукав, а затем поднимаю воротничок, чтобы прикрыть шею. Шрамы едва видны, и я могу стерпеть своё отражение в зеркале.
