— Пойдем-пойдем, поднимайся же! — торопил монах шепотом.
— Что происходит? — спросил Гримпоу, все еще щурясь ото сна.
— Нет времени объяснять. Тебе надо уходить как можно скорее, — сказал монах, помогая юноше встать.
— А как же Дурлиб? — не унимался Гримпоу, заметив, что соломенный тюфяк рядом пустует.
— С ним позже, пойдем скорее.
Старый монах задул светильник, который нес в левой руке, а правой взял Гримпоу под руку и живо зашагал в темноте, направляясь к лестнице, которая спускалась в церковный двор. Перепуганный Гримпоу прижался к нему, как к собственной тени, и шел на цыпочках, не говоря ни слова. Входная дверь в церковь осталась позади, а они быстро продвигались в глубь двора. Там монах, направляя юношу, словно слепца, открыл дверь плечом и повел по коридору, показавшемуся Гримпоу печально-бесконечным, наверное, от того, как долго они по нему шли. Гримпоу слышал, как где-то вдали отдается под мрачными сводами звук его шагов по каменному полу, различал отдаленное журчание воды, словно под ногами бежал ручеек, и к плеску воды примешивался резавший ухо крысиный писк. Проведя рукой по неровной, шероховатой стене, юноша понял, что они спускаются по узкой винтовой лестнице; вот старый монах остановился и дрожащими пальцами снова зажег светильник. Гримпоу увидел множество черепов, сваленных в кучу, которые, казалось, таращились на него из ниш в каменных стенах пустыми глазницами.
— Не бойся, — сказал монах, — это всего лишь черепа, и им уже все равно, если кто-нибудь вроде тебя нарушает их вечный покой.
Не обращая внимания на ужас, который это зрелище внушало юноше, монах сделал несколько шагов вперед и принялся вертеть один из черепов, будто намеревался сломать ему несуществующую шею; перед глазами Гримпоу, стоявшего с выпученными от удивления и страха глазами, часть стены напротив начала отодвигаться, и показался проход, достаточно широкий, чтобы человек мог пройти через него. На мгновение Гримпоу пришла в голову мысль, что перед ним сами врата ада, и он вспомнил, сколько раз, в лесу и в горах, Дурлиб говорил о проклятии мертвого рыцаря.
— Куда ты меня ведешь? Почему не говоришь, где мой друг Дурлиб? — спросил он, боясь даже пошевелиться.
— Я всего-навсего привел тебя в надежное место. А теперь следуй за мной, наверху я все объясню.
Старый монах посмотрел на него с такой добротой в лишенных ресниц глазах, что все страхи Гримпоу рассеялись как по волшебству. Разглядев проводника вблизи, Гримпоу прикинул, что тому, должно быть, больше восьмидесяти, несмотря на то что он говорит и двигается с ловкостью юнца. Только легкое дрожание рук и смуглое лицо, прорезанное глубокими морщинами, говорили о том, что этот человек уже не так силен и вынослив, как в молодые годы.
