– Свою фамилию напишите: кто придет, тот и возьмет, ― посоветовала сестра. Дежурившая сегодня казалась несколько любезнее вчерашней.
Вскоре в палате появился врач и начал с осмотра молоденьких девчонок. Те что-то говорили, похоже, просили ― доктор не отвечал. Измерил обеим давление, проверил пульс и перешел к Вике.
– Бензотал, двадцать таблеток, ― прочитал он в карточке.
– Двенадцать, ― поправила его Вика.
– Точно помните? ― взявшись за кисть ее руки, он следил за секундомером на своих часах.
Двадцать минут десятого, успела заметить Вика.
– Сорок восемь, наполнение слабое. Худо, девушка, ― врач взялся за тонометр, закрепил манжету на Викином предплечье.
– Совершенно точно, двенадцать. Таблетки такие маленькие, я выпила две, потом еще четыре, потом оставшиеся шесть. До этого я неделю совсем не спала, хотелось заснуть наконец… Я вовсе не хотела кончать жизнь самоубийством! У меня дочь, как бы она без меня осталась? Понимаете, я потеряла самого близкого человека…
Врач не отрывал глаз от стрелки аппарата.
– Это вы психиатру завтра расскажете. Семьдесят на пятьдесят, маловато.
Вика растерялась. Как завтра? Она ведь здесь уже вторые сутки…
– Психиатр приходит по понедельникам и четвергам, ― объяснил врач на ее недоуменный взгляд. ― Сегодня воскресенье. Я просто дежурный терапевт. У вас завтра утром возьмут анализ крови, а после обеда ― беседа с психиатром. Это он будет решать, суицид или не суицид.
Встав, доктор перешел к девушке у окна. Вика услышала:
– Но-шпа, сто таблеток.
«Но-шпой травилась?.. Сто таблеток случайно не выпьешь! Вот так да, чего же ей в жизни не хватало? Холеная, красивая, явно богатая… А вдруг у нее трагедия не меньше моей, и жизнь кажется лишенной всякого смысла? Я вполне могу это понять, хотя и не думала о самоубийстве… Нет, у меня дочка, я нужна ей, без меня Анюта пропадет… Вряд ли у этой девушки есть дети, но хоть кто-то, ради кого стоило бы жить?.. Или она сирота и потеряла единственного близкого человека, того самого, кто обеспечивал ей легкую и безбедную жизнь?.. Судя по ее прикиду, он был богат, а значит, мог пасть от руки киллера, как Тема…»
Вспомнив о гибели Артема, она уже не могла думать ни о чем другом.
Тема! Милый, родной, единственный… Никого и никогда она больше не полюбит ― потому что терять очень страшно…
Совсем недавно она мучилась, не зная, какое место занимает в жизни Воронова, и каждый раз, прощаясь, боялась, что больше не увидит его. Она не понимала, почему он не говорит о своих чувствах, но, наверно, это было правильно… Он не говорил о любви, чтобы не вселять надежду, он ведь поклялся сам себе не бросать жену… Ну и ладно, пусть бы любил молча, пусть бы не женился, пусть бы появлялся по два раза в месяц, пусть бы совсем не появлялся… Пусть бы даже бросил ее!.. Наверно, это было бы легче, чем знать, что его нет ― совсем нет, нигде!
