Я искал нужные слова, но они ускользали от меня.
— Я не знаю как.
— Минуту назад ты знал, — заметил Эддисон. — Звучало так, будто у тебя внутри демон.
Минуту назад, еще до того, как я узнал, что могу это делать, слова сами слетели с моего языка, словно только и ждали, когда я их произнесу. Теперь же, когда я хотел вернуть их, казалось, что я пытаюсь поймать рыбу голыми руками. Как только я ухватывался за одно, оно проскальзывало у меня между пальцами.
— Уходи! — крикнул я.
Вышло на английском. Пустóта не сдвинулась с места. Я выпрямился, взглянул прямо в ее чернильно-черные глаза и попробовал снова:
— Убирайся отсюда! Оставь нас в покое!
Снова английский. Пустóта наклонила набок голову как любопытный пес, но в остальном осталась неподвижной как статуя.
— Оно ушло? — спросил Эддисон.
Они не могли сами удостовериться в этом, потому что пустóту видел только я.
— Все еще здесь, — отозвался я. — Я не понимаю, в чем дело.
Я чувствовал себя опустошенным и глупым. Неужели мой дар испарился так скоро?
— Ладно, не важно, — произнесла Эмма. — пустóты и не предназначены для того, чтобы с ними беседовать.
Она высвободила руку и попыталась зажечь огонь, но он с шипением угас. Эта попытка, казалось, отняла у нее последние силы. Я покрепче обхватил ее за талию, иначе она бы свалилась на пол.
— Побереги свои силы, спичка, — проворчал Эддисон. — Уверен, они нам еще понадобятся.
— Я могу сражаться и холодными руками, если потребуется, — ответила Эмма. — Сейчас имеет значение только то, что нам нужно найти остальных, пока еще не слишком поздно.
Остальные. Я словно до сих пор видел у края платформы их тающие образы: элегантный костюм Горация смят и порван; Бронвин со всей свой силой не может противостоять тварям с их оружием; Енох в шоке после звукового удара; Хью, воспользовавшись хаосом, скидывает с Оливии ее утяжеленные туфли и запускает ее под потолок; Оливию хватают за лодыжку и дергают вниз, прежде чем она успевает подняться достаточно высоко. Все они, плачущие от страха, затолканы под дулами автоматов в поезд и уносятся прочь. Уносятся вместе с имбриной, которую мы нашли, едва не погибнув сами. Мчатся сейчас по внутренностям Лондона, к участи, которая, возможно, хуже самой смерти. «Уже слишком поздно», — подумал я. Было слишком поздно уже в тот момент, когда солдаты Каула начали штурмовать ледяную крепость мисс Королек. Было слишком поздно уже в ту ночь, когда мы приняли злобного брата мисс Сапсан за нашу дорогую имбрину. Но я поклялся себе, что мы найдем наших друзей и нашу имбрину, чего бы нам это не стоило, даже если мы найдем только их трупы, даже если нам придется стать трупами самим.
